Пока вы оба будете жить

„Я спросил вас, почему вы солгали мне. Я спросил, не беспокоитесь ли вы, что я могу причинить вам вред, если вы сможете меня опознать.“

„Да, я это помню.“

„Вот почему вы солгали мне, Августа?“

„Да.“

„Но я, конечно же, должен был осознавать, что вы меня видели.“

„Да, но на вас была хирургическая маска. Я до сих пор не знаю, как вы выглядите. Маска закрывала…“

„Вы снова пытаетесь защитить себя, не так ли?“ — сказал он.

„Утверждаете, что вы до сих пор не знаете, как я выгляжу?“

„Полагаю, так и есть. Ведь это правда, вы знаете. Есть много людей со светлыми волосами и…“

„Но вы пытаетесь защитить себя?“

„Да. Да, я… Да.“

„Потому что вы всё ещё чувствуете, что я могу причинить вам вред.“

„Да.“

„Да, я мог бы“, — сказал он и засмеялся. Затем он схватил её за подбородок, снова заткнул ей рот кляпом и быстро вышел из комнаты.

Лежащая на полу Августа начала сильно дрожать.

Она услышала, как ключ повернулся в замке, а затем дверь открылась. Он подошёл к тому месту, где она лежала у стены, и молча стоял там, казалось, очень долго.

„Августа“, — сказал он наконец, — „я не хочу держать вас с кляпом во рту. Возможно, если я объясню ситуацию, вы поймёте, насколько глупо было бы кричать. Мы находимся в трёхэтажном доме из коричневого камня, Августа, на верхнем этаже здания. Первые два этажа арендуют оптометрист (специалист, который занимается определением степени нарушения зрительной функции — примечание переводчика) на пенсии и его жена. Они едут во Флориду в начале ноября каждого года. Мы совсем одни в здании, Августа. Комната, в которой мы находимся, когда-то была очень большой кладовой. Я использовал её для хранения вещей с тех пор, как переехал в квартиру. Сейчас здесь совсем пусто. Я освободил её в прошлом месяце, после того как решил, что нужно сделать. Вы понимаете?“

Она кивнула.

„Хорошо“, — сказал он, разрезал ленту и вытащил кляп. Она не кричала, но только потому, что боялась скальпеля. Она ни на секунду не поверила, что они одни в трёхэтажном доме из коричневого камня; если бы он не заткнул ей рот снова, она бы закричала, как только он оставил её одну в комнате.

„Я приготовил вам суп“, — сказал он. — „Вам придётся сесть. Мне придётся развязать вам руки.“

„Хорошо“, — сказала она.

„Вы хотите, чтобы ваши руки были развязаны?“

„Да.“

„И ваши ноги тоже?“

„Да.“

„Нет“, — сказал он и засмеялся. — „Ваши ноги останутся связанными, как и сейчас. Я собираюсь разрезать скотч, который удерживает ваши руки за спиной. Пожалуйста, не пытайтесь напасть на меня, когда ваши руки освободятся. Серьёзно, я воспользуюсь скальпелем, если придётся. Мне нужно ваше обещание. Иначе я выброшу суп в унитаз и забуду о том, чтобы вас кормить.“

„Я обещаю“, — сказала она.

„И насчёт крика. Серьёзно, никто вас не услышит, кроме меня.

Советую вам не кричать. Иначе я стану жестоким.“

Он произнёс эти слова так серьёзно и буднично, что она сразу ему поверила.

„Я не буду кричать“, — сказала она.

„Так будет лучше“, — сказал он и разрезал ленту на её руках. Ей хотелось немедленно дотянуться до повязки на глазах и ослабить её, но она снова вспомнила о скальпеле.

„Так лучше?“ — спросил он.

„Да, спасибо.“

„Пойдёмте“, — сказал он, провёл её по помещению и усадил на стул.

Она сидела, положив руки на колени, пока он кормил её с ложечки.

Суп был восхитительным. Она не знала, что это за суп, но распробовала в нём, по её мнению, фрикадельки, лапшу и сельдерей.

Она держала руки сложенными на коленях, открывая рот, чтобы принять ложку каждый раз, когда она касалась её губ. Он издавал тихие звуки удовлетворения, пока она ела суп, и когда он наконец сказал: „Всё, закончили, Августа“, это было похоже на разговор отца с маленьким ребёнком.

„Спасибо“, — сказала она. — „Это было очень вкусно.“

„Я хорошо забочусь о вас, Августа?“

„Да, вы…“, — сказала она. — „Суп был очень хорош.“

„Спасибо. Я стараюсь очень хорошо о вас заботиться.“

„Вы действительно заботитесь. Но…“

„…но вы хотели бы быть свободной.“

Она колебалась. Затем очень тихо сказала: „Да.“

„Тогда я освобожу вас“, — сказал он.

„Что?“

„Вы меня не услышали?“

„Да, но…“

„Я освобожу вас, Августа.“

„Вы шутите“, — сказала она. — „Вы надо мной издеваетесь.“

„Нет, что вы, я действительно освобожу вас.“

„Пожалуйста, это правда?“ — спросила она.

„Да.“

„Спасибо“, — сказала она. — „О Боже, спасибо. И когда вы меня отпустите, я обещаю, что не…“

„Отпустить вас?“ — переспросил он.

„Да, вы…“

„Нет, я не говорил, что отпущу вас.“

„Вы сказали…“

„Я сказал, что освобожу вас. Я имел в виду, что развяжу вам ноги.“

„Я думала…“

„Вы снова перебиваете, Августа.“

„Извините, но я…“

„Почему вы вышли за него замуж, Августа?“

„Я… пожалуйста, я… пожалуйста, отпустите меня. Обещаю, я никому не расскажу, что вы…“

„Я собираюсь развязать вам ноги“, — сказал он. — „На двери засов. С любой стороны его можно открыть только ключом. Не бегите к двери, когда я вас развяжу.“

„Нет. Нет, не буду“, — сказала она.

Она услышала, как рвалась лента, и внезапно её лодыжки освободились.