Пока живешь, душа, люби!..

Не тронь, пускай лежит
Под серым слоем пыли
Все то, чем жили мы
С тобою столько лет.
Мы все в свои года
Страдали и любили.
Горели на огне
И грелись на золе…
Не тронь, пускай лежит
Все то, что стало старым.
И для тебя
То свято, что ушло.
Зачем, чтобы шурша
Листом по тротуарам,
Лишь из-под нас самих
Кружа, его несло?
Пройдет немного дней —
И прошлое истлеет,
Как тлеет падь
В оврагах старых дней.
А то, бывает, вспомнишь что —
И станет вдруг светлее
От полыхнувших в памяти огней.

«В листопаде писем твоих ранних…»

В листопаде
Писем твоих ранних,
Тех, что в памяти еще свежи,
Наших чувств
Истершиеся грани
Доживают маленькую жизнь.
И слова —
Где ты целуешь будто
Глаз моих
Горячечных нудьгу —
Кто-то грубый,
В сапоги обутый,
Раздавил рябиной на снегу.
Их нельзя
Теперь к душе подклеить,
Пылкий разум
Прошлым горяча.
И от них
Ни мрачно, ни светлее
В полночи судьбы моей сейчас.

«Я слышу твой голос из тьмы…»

Я слышу твой голос из тьмы.
Я слышу, я слышу, я слышу,
Ты шепчешь: «Куда ж это мы,
Как двое глухонемых,
Пришли,
Будто двое немых,
Помеченных знаками скуки,
Крепко взявшись за руки,
Которых у нас нет…»

«Башка закачалась от дум…»

Башка закачалась от дум.
И лист на воде — замечаю…
И я в море жизни качаюсь,
А кажется, будто иду.

«Стоишь ты…»

Стоишь ты,
Руки на груди скрестив,
А ветер
Тихо волосы колышет.
Я помню все.
Хочу сказать:
«Прости…»
Но сквозь года и версты
Не услышишь.
И вот теперь,
Изведав столько бед,
И роком злым
Любим и охраняем,
Я говорю,
Но только не тебе,
А в стылый сумрак
Горечь слов роняя.
Их слышит путь,
Каким, устав шагать,
Уж столько лет
Влачусь я одиноко.
Их слышит ночь
И мрачная тайга,
Да ветра вой,
Что бьется в наледь окон.
И ты — в глазах…
Усталость рук скрестив,
Стоишь,
И время образ твой колышет.
И я, хрипя,
Кричу тебе: «Прости!..»
Но с каждым годом
Тише, тише, тише…

«Все прошло…»

Все прошло,
И голос твой утих,
Некогда —
То ласковый, то строгий.
Видно, все кончаются пути.
Видно, все кончаются дороги.
Уплывает в память, трепеща,
Все, что было,
Словно даль седая.
Слышишь, я шепчу тебе: «Прощай».
Это ведь уже не «До свиданья»…

«Мне тридцать семь…»