Пока живы — надо встречаться

Лопухин на совещании был сосредоточен, неразговорчив, задумчив. Ему хотелось предусмотреть всевозможные случаи, чтобы избежать провала и жертв.

Они все готовились к побегу как к боевой операции в тылу врага. Из чердачного окна хорошо просматривалось поле с многочисленными холмиками общих могил. У самого леса виднелась колючая проволока в один ряд. Там же вдоль нее угадывались замаскированные окопы. Не исключено, что они использовались для засады. Хомич в связи с этим высказал несколько организационно-тактических предложений.

На всякий случай продумали тактический обход возможных секретов. Было решено, что тот, кому будет поручено обвалить в туннеле песчаный потолок и открыть выход, первым доберется через поле к лесу и в нескольких местах проделает ходы в колючей проволоке, после чего на опушке леса он условными сигналами должен привлекать к себе внимание остальных. Подумали и о том, как в течение нескольких ночных часов обеспечить максимальный уход из плена. Позаботились и о наблюдении за охраной. Подполковник Стасюк был назначен ответственным за выход. Ему поручалось следить за часовыми и в зависимости от того, где они будут находиться, выпускать людей или придерживать. Стасюк должен быть в нише, которую для этой цели отроют у самого устья туннеля. Его назначил Лопухин командиром второго отряда. Командовать первым отрядом было поручено Хомичу.

— На случай непредвиденных осложнений каждый должен знать, где искать друг друга, — говорил Хомич и, взглянув на карту, предложил назначить местом встречи озеро Круглое, находящееся в глубине леса.

Все сгрудились, разглядывая карту, запоминали лесные дороги, просеки, болотца на пути к этому озеру.

Роман Лопухин помалкивал. Он думал о том, что местом встречи они изберут мельницу у лесного сельца Голики, где партизанам мелется хлеб. Или село Хоровицы. По этим маршрутам уже выставлены партизанские наблюдатели. Но сообщать об этом преждевременно не хотелось. А когда Хомич заговорил о комплектовании групп, Лопухин предусмотрительно заметил:

— Пока не будет полностью закончено «метро», эти вопросы я решаю самостоятельно. А потом я стану обычным солдатом и выполню любое ваше указание.

Хомич улыбнулся. Ему понравился решительный ответ молодого человека. По сдержанно-тихому голосу, твердому взгляду он почувствовал в нем сильного, волевого руководителя и по тому, как одобрительно отнеслись к его словам все присутствующие, понял, каким непререкаемым авторитетом среди них пользуется доктор Лопухин.

Перед тем как разойтись, Роман сказал, что вечером перед побегом силами выздоравливающих будет дан самодеятельный концерт.

— Это отвлечет внимание полицаев, а для врачей и санитаров — участников побега — будет предлог пройти сюда. — Затем, немного помолчав, Лопухин добавил: — С маршрутом перехода к партизанам команды будут ознакомлены перед самым выходом.

Расходились по одному. Роман Лопухин ушел последним.

Что бы ни делал Иван Беда — оперировал ли раненых, рисовал ли на стене углем композиторов, делал ли для Романа скрипку, копировал ли топографическую карту местности, вначале он мысленно представлял свою работу законченной. Только при этом условии, считал он, можно рассчитывать на успех задуманного дела.

И, прокладывая путь под землей, он был убежден, что туннель следует вывести хотя бы метров на двадцать от сторожевой тропы. Тогда можно гарантировать массовый побег. Но тут началось то, чего никак не мог понять Беда. Его, самого сильного и результативного проходчика, стали торопить с выходом наверх.

— Слушай, — сказал он Лопухину, — ты понимаешь, это же гиблое дело, если мы выйдем в пяти метрах от сторожевой дорожки. Они же ходят взад и вперед.

— Пора, Ваня, выходить, — сказал Лопухин. — Наши давно в лес смотрят. Эсэсовцы того и гляди что-нибудь выкинут. Можем упустить время.

Беда скрепя сердце согласился. О-ох, не по нраву ему эта спешка! А тут и проходка замедлилась: сплошняком пошел суглинок и камень с острыми краями. Иван не жалел сил, но, как ни упорствовал, как ни изловчался брать «споднизу», с того дня, когда начали его торопить, засомневался в успехе задуманного дела.

В тесном, безвоздушном тупике Беда работал на пределе человеческих сил и возможностей. Голова, казалось, будто обручем стиснута. В ушах — какое-то дребезжание. Перед глазами — красные круги.

Сантиметр за сантиметром он продирался сквозь твердый грунт, наверх, в надежде дотянуться до корней каких-нибудь растений, но, видя мертвый, без признаков жизни, освещенный тусклой лампочкой суглинок, чувствовал одно: ему пришел каюк. Открывал Иван рот, но дышать стало нечем. Разодранными в кровь пальцами царапал неподатливый, с острыми камнями грунт…

Дезинфектор что-то подозрительно долго торчал в коридоре и тер влажной с запахом хлорки тряпкой дверные ручки. Коридорный Матвеич взглянул на него и зашел в уборную, будто по нужде.

Лузгин, воспользовавшись его отсутствием, подкрался к раздаточной и заглянул в замочную скважину. В тот же момент коридорный на цыпочках, неслышно приблизился к нему.

— Интересуешься?.. — с ехидцей произнес Матвеич.