Покаяние

Альсада знал не понаслышке, как стремительно могут порой развиваться события. Сколько раз он слышал рассуждения о том миге, когда зверь, живущий внутри тебя, прорывается на свободу, беспардонно, непрошено? О том, как время застывает? О том, как все фрагменты реальности сливаются в одно высококачественное кино, которое навсегда отпечатывается на твоей сетчатке, в четкое, кристально ясное, неизгладимое воспоминание? Всякий раз, стоило кому-нибудь заговорить об этом при Альсаде, ему хотелось осадить собеседника. Он-то знал, что реальность – вещь куда более неясная. Взять любое преступление. Самое простое, вроде уличного грабежа. Или посложнее – к примеру, похищение человека. Если действовать с умом, потребуется от силы четыре минуты. На все про все. Легко. Но Альсада миллион раз наблюдал в отделе полиции одно и то же: свидетель в красках описывает случившееся, но, едва услышав показания другого о том же событии, начинает путаться. Все значимые детали тут же испаряются из его памяти – к отчаянию полицейских, а порой и к радости. Интересно, как эту историю потом расскажет бармен? Что припомнит водитель? Что напишет в отчете о вылазке в «Ла Фаворита» Эстратико?

На этот раз все и впрямь случилось в мгновение ока. Сперва раздался звук: удар четырех костяшек – такое ни с чем не спутаешь. Решительный и умелый. Тело ощутило его как свой. Бедра повернулись вбок. Голеностопы спружинили. Грудь выпятилась. Плечи напряглись. Большой палец ушел в кулак. Кулак взмыл в воздух и обрушился на препятствие. Альсада рефлекторно сжал и разжал кулак. Открыл глаза.

И увидел водителя – тот лежал на полу, закрыв лицо руками.

Увидел спину Эстратико, его позу, напряженную, сгруппировавшуюся.

Услышал, как помощник комиссара отчетливо чеканит каждый слог:

– Кого это ты педиком назвал?

Что он за человек?

Бар опустел. Посетители покидали его один за другим, мгновенно отыскав тому веские причины: неожиданно назначенную встречу, срочный звонок от босса, страх получить штраф за неправильную парковку. Даже парень с разбитым носом, стянув с барной стойки пару салфеток, чтобы прикрыть свой позор, с ворчанием направился к выходу. Мы получили от тебя что хотели. Бармен больше не улыбался.

Инспектор подошел к Эстратико – тот стоял в углу, прислонившись к столику и глядя в пол. Ему что, стыдно?

– Что-то мы ему разонравились. – Альсада кивнул на бармена, чтобы немного развеселить напарника, и поставил перед ним стакан с жидкостью коньячного цвета.

– Сеньор. – Эстратико поморщился.

Альсада достал из кармана две белые таблетки.

– И вот это прими.

– Этого мне не надо, – возразил Эстратико.

Альсада строго взглянул на него.

– Речь не про надо – не надо, – сказал он. – А о том, что с ними день у тебя пройдет легче. И быстрее.

Полицейский сжал губы.

– Эстратико, не будь…

– Раз уж так вышло… – прервал его парень и откашлялся. – Инспектор…

– Да?

– Сеньор, я хочу принести вам свои глубочайшие извинения. Мое поведение совершенно неприемлемо для служителя закона и…

Мило, но мимо.

– Позволь тебя перебить, пока ты не ляпнул такого, о чем придется пожалеть. Во-первых, подними руку, – велел Альсада. – Чтобы не было отека. Вроде мелочь, но вряд ли тебе надо, чтобы твоя девушка стала задавать неудобные вопросы. Плавали, знаем. – Он взял робко повисшую руку Эстратико и поднял ее. – А во-вторых, этот недоумок все равно рано или поздно получил бы по морде, с таким-то характером – и я даже рад, что ему досталось именно от тебя. Прекрасный удар. Ты ему нос сломал?

– Не знаю, сеньор.

– Хруста не слышал?

Полицейский взглянул на него в замешательстве.

– Как бы то ни было, выпей.

Эстратико повиновался.

С самого знакомства с новым подчиненным Альсаде не терпелось от него избавиться. Эстратико старался соблюдать все правила, тогда как Альсада давно на них наплевал, он упрямо следовал должностной инструкции, требующей извести тонны бумаги. Вместо того чтобы не высовываться, он задавал множество неудобных вопросов, от которых отмахивались остальные сотрудники. Он был еще совсем зеленым. Но обещал однажды стать достойным профи. Альсада решил этого ему не сообщать. А то станет совсем невыносимым.

– Страшно подумать, что будет, если моя выходка поставит все расследование под угрозу, – продолжал Эстратико. – Сам не понимаю, что на меня нашло.

О, еще как понимаешь.

– Нас утопят в дерьме.

Надо же, ты знаешь такое слово! Альсада готов был его обнять.