Покаяние Менгеле (СИ)

С 18 лет.

После той операции, которую провел над Джиной, всё пошло по другому. Джина стала немного странноватой, даже чересчур. Я замечал некоторые вещи, которые не свойственны людям. Иногда она выдавала такие речи и вещи, что казалось, ей лет сто. А взгляд…Он бывает таким глубоким и страшным.

Как-то раз Грезе была у меня в кабинете. Она пришла ко мне просто поболтать. Я знал, что она опять будет вымогать опыты, которые интересны только ей. Были и есть опыты, что ей очень понравились, однако я оставил их. Они не дали результата, зачем снова их проводить?

— Герр Менгеле, ну позвольте, вдруг они всё таки что-то дадут? Вдруг вы что-то делаете неправильно? — аккуратно подкрадывалась она ко мне своей речью.

Я вздохнул. Ну, конечно, Грезе! Я всё уже перепробовал: и так, и этак. А толку? Абсолютно никакого. И ты хочешь, чтобы я снова начал опыты, которые бессмысленны даже по своему чертовому названию?

— Ирма, пойми, они уже неактуальны. Ты черпаешь из колодца, в котором воды уже давно нет, понимаешь? — я посмотрел в её голубые глаза и уловил там восставшее упорство.

Похоже, этот вечер будет долгим. Ирма выйдет если её силой отсюда выгнать, но я слишком устал, чтобы кого-то бить и на кого-то орать. Часто она вынуждает меня уставшего делать то, что уже совсем бесполезно.

В этот раз меня спасла Собачка. Она тихо вошла в комнату и мы оба не сразу поняли, что она здесь.

Её глаза, казалось, два водоворота, что могут затащить тебя неизвестно куда. И движения её не были совсем естественными.

Ирма цокнула языком и улыбнулась.

— О, шавка пришла! Может на ней что-нибудь, да пойдет? — Ирма обошла мою девочку и остановилась напротив неё, ехидно улыбаясь.

Джина ничего ответила, только посмотрела на Грезе, улыбнулась. Улыбка не сходила с её лица. Она была теплая и победительная, и в то же самое время скрытная.

— Я к тебе прикасался, ты не отвечал,

Я тебе признавался – ты также молчал,

Ненавидеть, убить, не могу, не хочу,

Лишь губами прижмусь к ледяному плечу…— запевала она голосом похожим на звон колокольчиков в дождливую погоду.

Грезе подняла вверх голову и отступила на шаг от неё. Девочка сделала два шага к “Чудовищу” и протянула свою руку. Её рука, то ли под таким углом, то ли от света, в общем, она была похожа на кость, на которой не было кожи вообще.

Грезе не шевелилась. Её обуздал тот древний ужас, что обычно захватывал древних людей, когда те слышали гром или видели молнию.

Она раскрыла рот, но голосовые связки не колыхнулись. Она не была в состоянии что-то сказать или что-то сделать. Один лишь взгляд…И такое впечатление! Я не знал, что мне делать, лишь оставался наблюдать.

Джина осторожно прикоснулась к руке Грезе и соскользнула с неё.

— Твоё тело из камня – моё из воды,

И к утру на траве высыхают следы,

Я стою вдалеке и смотрю на людей,

Что в кружок собрались у могилы твоей…— продолжала она петь и голос её отдавался у меня в голове настолько громко, что хотелось зажать уши, только это не поможет.

Ирма посмотрела в окно, а Джина следом за ней.

— Только смерть тебя постигнет не здесь, хотя стоят она рядом с тобой…— сказала она, продолжая смотреть на улицу, будто кого-то заметила там.

Я ничего не понимал, но одно я знал точно, что Джина может быть и права. Сейчас у неё внутри, чуть в другом мире сидит зверь. Он слаб, очень слаб, но навыки речи у него сохранились.

Грезе будто пришла в себя. Она посмотрела вопросительно на меня, затем на Джину и толкнув её как следует, просто сбежала. Я не мог понять от чего она сбежала из этой комнаты, ведь ничего такого не случилось.

Девочка встала с пола и посмотрев на дверь, прошептала:

— Тебе не избежать того, что будет. Судьба есть, её знает каждый, стоит только порыться в голове.

========== Вой оскорбленных ==========

Но качаясь в петле перекрученной,

Или кровью рисуя цветы,

Ты увидишь тень правды замученной…

Правда, ты уже будешь не ты.

(Рэккун)

Ночь медленно опускалась на землю, медленно расправляла свои крылья. Я стоял около операционной и наслаждался видом за окном. Так красиво было за окном. Желтый свет фонарей падал на снег и он переливался под ним. Сегодня выпал снег, совсем немного. Заключенные зиму ненавидели и на то были причины. Я стоял и наслаждался, думаю о том, что можно было не уходить из концлагеря. Но мне надо было выходить и искать Джину, пока она что-нибудь этакое не натворила. Войдя в кабинет, я снял халат и надел пальто, теперь пора искать моего птенца.

На улице достаточно холодно, чтобы заставить меня задрожать.

Я шел по дороге, а снег под ногами то и дело, тихо поскрипывал. Я спросил у нескольких армейцев, может видели Джину. Они видели её у выхода из концлагеря. Неужели она задумала сбежать? Я как можно скорее пошел к выходу.

Джину я увидел не сразу, ведь она была в белом одеянии и на фоне снега казалось своей. Она сидела прямо на снегу и глядела в небо. Я остановился в метре от неё. Она медленно обернулась и улыбка не сходила с её хищного лица. Сейчас она снова показалось мне не человеком.