Покажи мне дорогу в ад

— Ваша милость еще недостаточно персиков скушать изволили? Ну нет, мы будем гулять, дышать свежим воздухом, а потом осмотрим какую-нибудь достопримечательность. Придумала! Зайдем в Арагонский замок. Я так часто себе его представляла, когда в детстве читала «Замок Отранто». Интересно посмотреть, какой он на самом деле. Там, в галерее выставка вашего Бальтюса.

— Знаю я этого поляка. Мой папа хотел у него этюд купить. Пастель. Девочка со спущенными чулочками заломила головка и куда-то там загадочно смотрит закрытыми глазами. Сиська вылезла из расстегнутой блузки. Кот, символ того и сего, молоко лакает. Так тот заломил такую цену, что папа разозлился и покупать не стал.

— А твой отец очень богат?

— Да, у него есть деньги. Только они не его, а матери.

— Откуда у нее состояние?

— Долгая и скучная история. Ничего романтического. Наследственное.

— Ладно. Тогда расскажи, откуда у тебя такие удивительные нэцкэ в номере? Я заметила — на столе. Это что же, те самые? Они наверное несколько тысяч стоят. Тонкая работа.

Пришлось подробно рассказать Матильде про герцога и его фантазии.

— Так ты что, вхож даже в такие дома?

Матильда подняла руки и закатила глаза.

— Ну да.

— Этот твой небожитель захотел из тебя голубого сделать? Или, он думает, что ты уже…

— Ничего он не думает, просто жонглирует людьми, как жонглёр пластиковыми шариками. Ему все только льстят. И он наслаждается вседозволенностью. Понимаешь, таких как он не берет ничто. Ни войны, ни бедствия, ни революции. Его семья влиятельна и богата уже несколько столетий. А он, хоть и от природы транжира, умудрился не только сохранить капитал, но еще и увеличить его. Средства его хранятся на всех континентах кроме Антарктиды. Хотя, может и там есть. Под перьями у пингвинов. Недвижимость, подставные фирмы, фонды, акции, алмазы, платина. Он непотопляем. Всеми возможными человеческими и нечеловеческими грехами он насладился до пресыщения. Единственное, что еще греет его кровь, это деньги и манипуляции людьми. Он как конструктор строит из наших личностей и судеб — какую-то сложную штуковину, машину или игрушку, и забавляется ей.

— Все правильно. Его богатство, его и власть. Плюс высший свет, аристократия. Он вежлив с теми, кто ниже его?

— Герцог человек воспитанный. Вышколенный. Говорят, таким он стал при дворе его величества. Кто-то его там обработал. Но стоит ему задумать очередную демоническую шуточку — и он становится жестоким, грубым и непреклонным. Говорят, что когда он, в стародавние времена, увлекся вслед за Пазолини, с которым дружил, творчеством маркиза де Сада, то запытал в аффекте или просто запорол насмерть с полдюжины швейцарцев. Молодых крепких парней, которые ему служили верой и правдой. Кстати, в «120 днях Содома» он исполнил небольшую роль. В титрах его имя изменили. Ходили слухи, что он дал деньги на этот фильм знаменитому продюсеру Гримальди, чтобы в крайнем случае не оказаться на скамье подсудимых. Гримальди, кстати, чуть не посадили.

— Славный, наверное, человек! У него что, своя швейцарская гвардия?

— Была. Потому что он всегда боялся, что его похитят и убьют, и завидовал Папе. Рассказывал, что лет пятьсот назад глава его рода должен был стать Папой, но его отравили Медичи.

— И что же, это сошло ему с рук? Швейцарцы? Мы же все-таки не в эпоху Медичи живем.

— Это как сказать. Сошло, но не совсем, родственникам пришлось по слухам дать по миллиону швейцарских франков за голову, чтобы молчали. Для герцога это не деньги. А чтобы успокоить общественность, он придумал дурацкую историю о террористах-смертниках, захвативших заложников во дворце и взорвавших себя во время попытки штурма специально привезенной ими для этого на тачке двухсоткилограммовой бомбой. Родственники швейцарцев получили вместо тел — пепел в урнах.

— А зачем он пытал мужчин?

— Ты нэцкэ видела? Для удовлетворения низменных инстинктов. Вообще-то он и женщин пытал. Несколько девушек-служанок из его челяди, не помню когда, бесследно исчезли. Но они вроде бы были сиротами, их и не искали. Пропадали и дети в окрестностях дворца. «Сало» — это не только метафора для общества и человечества, это фильм про него.

— Ужас.

— Что есть, то есть. Вот и замок. Пришли. Кошмарное сооружение. Сюда, по каменному мостику. Когда-то он был откидным.

— У меня на нем голова закружится.

— Дай руку. Закрой глаза.

— Еще чего. Боже, какой он огромный, этот замок. У меня от такой громадины произойдет задержка.

— Даже не начинай, прошу тебя! А не то отправлю тебя в Сараево.

— Быстро переняли, милорд.

— Стараюсь не отставать от жизни.

За вход в замок мы отдали толстой усатой служительнице четыре бумажки с изображением Маркони.

Не успели мы оглядеться, как к нам подскочили несколько дежурящих рядом с кассой чичероне, готовых — за небольшую СУММУ в пятьдесят тысяч лир — провести нас по замку и «показать то, что никому не показывают» и рассказать «обо всех жутких тайнах» на немецком языке. От их услуг мы отказались. На их лицах отразилось разочарование.