ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Не знаю. Я все еще не верю в совпадения, хоть ты тресни. Хоть и не отрицаю их принципиальной возможности. Посуди сам. Только мы, наконец, нашли национальную идею, только наш народ оказался практически единым в поддержке войны в Чечне, только наши военные вошли во вкус в бряцанье оружием, как очень удачно подворачивается про-Западная Украина. Сама мысль о том, что возле самых наших границ будут стоять натовцы, не может не подстегнуть народ к осознанию себя единым целым.

   – И нам подыгрывает Украина?

   – Не знаю, опять таки, не знаю. Это политика, которую мы призваны обслуживать, но которая определяется не нами…

   – Может быть, к сожалению? – тихо спросил Игорь Петрович.

   – Другими словами, Игорь, ты сожалеешь, что мы не можем направлять и руководить?

   – А ты об этом никогда не жалел?

   – Хороший вопрос, Игорь, на сто баллов.

   – Так все-таки?

   Виктор Николаевич промолчал. Полез во внутренний карман и вытащил небольшой полиэтиленовый пакетик:

   – Не поможешь мне?

   – Что там?

   – Недавно мне рассказали об игре, которая почему-то ускользнула от моего внимания. С громким названием «Покер на костях».

   – В кубики, что ли?

   – Вот, ты знаешь, а я нет.

   – Давно играл.

   – Правила помнишь?

   – Естественно.

   – Давай сыграем, хочу поставить над собой один психологический эксперимент.

   – Давай я вначале листок расчерчу для записи…

 29 января 2000 года, понедельник, 2-00, Киев.

   Николенко Егор Степанович, полковник в отставке, обычно спал без сновидений, на здоровье не жаловался, на финансовое положение тоже. После увольнения из армии друзья помогли найти не пыльную работу, с достаточно приличным окладом.

   Жил Егор Степанович вдвоем с женой, жили, по общему мнению, хорошо, часто принимали гостей и ладили с соседями. Николенко не блистал особым умом, но был всегда аккуратен, дисциплинирован и исполнителен. Это и помогало ему делать штабную карьеру в армии.

   Службу свою полковник закончил в девяносто втором, когда украинскую армию чистили тщательно, и на первое место в оценке старших офицеров выдвинулись не качества служебные, а отношения к национальному вопросу. Николенко хоть и был украинцем по национальности, печали по единому и неделимому не скрывал, за что был с почетом уволен на пенсию.

   Как и многие другие.

   Но Егор Степанович не чувствовал себя изменником или преступником, поэтому спал крепко. Настолько крепко, что проснулся только от второго толчка в бок.

   – Егор, проснись, – прошептала жена, – кто-то залез в дом.

   – Куда? – не понял спросонья Никоненко.

   – В дом кто-то залез. В комнате шуршит.

   В спальню из коридора действительно донесся какой-то приглушенный звук, будто дерево терлось о дерево.

   – Что делать? – спросила шепотом жена.

   – Лежи тихо, – скомандовал Егор Степанович и осторожно, чтобы не заскрипеть пружинами, встал с кровати.

   – О, Господи! – простонала жена еле слышно.

   Егор Степанович наклонился и вытащил из-под кровати охотничье ружье, завернутое в старую рубаху, проверил, заряжено ли оно.

   Оружие Никоненко держал под кроватью именно на такой вот случай. Полковник не собирался разрешать ворам хозяйничать в своем доме. Если понадобится, Никоненко был готов стрелять.

   Он только не был готов стрелять в спину.

   Выглянув в коридор, Никоненко заметив слабые отблески света в комнате. С фонариком лазят, понял Егор Степанович. Он тихонько прошел по коридору, стараясь тихо переступать босыми ногами, затаил дыхание.

   В комнате звякнуло стекло, значит, чужак сейчас капается в серванте. Егор Степанович взвел курки и решительно шагнул в комнату.

   – Стоять! – скомандовал Никоненко.

   Если бы вор был один, то шансов у него не было. С трех метров картечью промахнуться было трудно, практически невозможно. Но полковник в отставке Никоненко не знал, что около двери стоит второй человек.

   Этот человек молча взмахнул левой рукой, поднимая стволы вверх, а правой ударил. Не сильно. Без замаха. Нож вошел хозяину дома под вздох.

   Егор Степанович задохнулся, ноги подогнулись. Палец непроизвольно нажал на спуск, и грохнул выстрел.

   Воры метнулись к входной двери, тот, что возился возле серванта замешкался, споткнувшись о тело Никоненко, и столкнулся в коридоре с его выбежавшей из спальни женой.

   Она вскрикнула, но чужая рука сдавила ей горло и ударила затылком о стену. Раз, потом еще раз. Хрустнула затылочная кость.

   Никоненко не умер сразу, собрав все силы, он выбрался в коридор и дополз до тела жены, окликнул. Но она не ответила. Егор Степанович ощупал ее тело и застонал, наткнувшись пальцами на рану. Он сразу понял, что жена мертва.

   Закричать не хватило силы. Только стон. Егор Степанович подумал, что скоро в их квартиру придут, что люди будут смотреть на ее мертвое тело. У Никоненко еще хватило сил, чтобы поправить на мертвой жене ночную рубаху.

   Потом сердце Егора Степановича остановилось.

29 января 2000 года, суббота, 7-00, Киев.

   Позавчера я позвонил Жовнеру и сообщил о своей беседе. Толик помолчал на том конце провода, а потом потребовал, чтобы я выехал в Киев немедленно. Я чуть было не согласился, потом взял себя в руки и потребовал один день на приведение в порядок личных дел.