Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране

Утром я позвонил в посольство. Сообщил, что жив и здоров, веду сложные переговоры. Мне трудно, поскольку я совершенно один, со мной же спорят премьер-министр, председатель межджлиса, президент и сам Хомейни. Короче, без лишних эмоций поведал про амбиции шейха, его мирный трактат и афганских друзей. Расчет был точный: посольство слушают круглые сутки. Донесение слухачей скоро ляжет на стол тегеранскому руководству. И закрутится мельница. К вечеру по вертикали волна докатится до толстяка. Вот тогда мы и подпишем бумаги. В моей редакции.

Тем не менее я готовился к спору.

Мы выпили пару стаканчиков чая, шейх разложил свой трактат на столе.

Вы, конечно, читали «Тоузих оль-масаэль»? — начал я.

Шейх расплылся в улыбке. Она означала — «Что за вопрос!»

Наверно, помните, что там написано про Рамазан?

Улыбка стала еще милей.

Прервемся. Я объясню, что это такое.

«Тоузих оль-масаэль»86— один из главных трудов Хомейни. Пост (Рамазан) — одна из глав этой книги. Хомейни — «марджа от-таклид» — мудрец, к которому обращается паства. От имени паствы он задает вопросы и сам на них отвечает. Наставления обязательны для правоверных. В книге расписаны все детали — от рождения мусульманина до кончины. Большое внимание уделяется сексу. Можно узнать, например, когда дозволено спать с собственной тещей и с какого момента этого делать нельзя. Или как быть, если угасли нежные чувства к верблюдице, которую ты долгие годы любил? Это действительно важный вопрос. Зарезать не можешь, заставить работать — неловко. Но если ты небогат и не в силах ее содержать? Имам отвечает: «Надо продать! Но продать в чужую деревню, где люди не знают о вашей любви». Когда я читал эту книгу, из любопытства стал выяснять, почему же в чужую, почему не в свою, чего тут стесняться? Ответ оказался предельно прост. Деревня — это сплошная родня. А ну как твой родственник, который ее купил, тоже влюбится и вступит с ней в связь? И будет кровосмешение. Вот поэтому надо в чужую.

То, что здесь сказано, может быть, вызовет смех, не исключаю, что отвращение. Но хочу, чтоб вы знали: Хомейни на самом деле мудрец. И то, что он объясняет, действительно нужно людям. Миллионам! Тем самым, что привели его к власти.

Жил в те годы аятолла Дастгейб, милейший дед, похожий на Хоттабыча. В отличие от многих своих коллег никого не взрывал, не травил и не мучил. Умер, правда, не собственной смертью. Дастгейб был великим ученым по раю. Что там и как, знал лучше всех. Об этом писал. Если ты, правоверный, попал в этот рай, тебя окружают гурии. В большом количестве. Очень красивые. Двух видов. Одни прозрачные, и ты наблюдаешь, как по жилочкам у них бежит кровь и вообще, что творится внутри. А другие — зеркальные, еще красивей. Когда обнимаешь, видишь свое отражение.

Вы улыбаетесь?! А я в течение нескольких лет наблюдал, как мальчишки из нищих семей с радостью отправлялись на фронт и шли на неразминированные поля, чтобы попасть к этим гуриям[57]. Иначе решить проблему они не могли.

Есть много подобных примеров. Главное в них то, что надо понять: эти люди не хуже нас, а мы не лучше них. Мы — два разных мира.

Теперь о главе «Пост».

Пост Рамазан — великое очищение. Он приближает к Аллаху. Если в течение жизни не нарушаешь поста, то, окончив мирские дела, сливаешься с Богом. Никак не меньше. Значение Рамазана для мусульманина бесконечно, ведь он искренне верит в эту возможность. Осквернить Рамазан могут три вещи: окунание головы целиком в воду, еда и совокупление[58]. Вроде всё кажется ясным: будьте любезны — от звезды до звезды.

Однако в исламе всегда присутствует «но» — компромисс между паствой и Богом. Есть он и у Хомейни. С головой имам поступил, правда, строго: окунул целиком — конец Рамазану. С едой и питьем чуть проще: больному и путнику можно.

Но главное - секс! Рахбар выделяет четыре позиции.

«Если ты ввел по линию обрезания и не изверг», — пишет он, — то Рамазан не осквернен, радуйся, правоверный.

Но «если ты ввел по линию обрезания и изверг», — пеняй на себя, зачем торопился.

«Если ты не изверг, но ввел дальше линии обрезания», — плохи твои дела, зачем углублялся?!

А теперь внимание! «Если ты ввел дальше линии обрезания и изверг, но (!!!) не знал, что начался Рамазан» — то всё хорошо, дорогой, всё отлично! Вот так!

Вернемся снова в пустыню к шейху.

Он не понял, куда я клоню (зачем неверному Рамазан?!). Но унизить себя вопросом не мог. А я не стал развивать эту тему.

Диспут вяло тянулся к обеду. Интересно, когда ж позвонят?

Они вторглись в наше святое пространство.

Они не вторгались в ваше пространство.

Нет, они вторглись в наше пространство и осквернили

его.

Нет, они не вторгались в ваше пространство.

Нет, они вторглись в наше пространство.

Эта шарманка с небольшими вариациями крутилась уже пару часов. Я прикинул — вроде пора.

Так вы помните «Рамазан»? — повторил я свой первый вопрос.

При чем здесь «Рамазан»? Вы признаёте, что вторглись в наше пространство?

Признаю!

У шейха от неожиданности раскрылся рот.

Да, они вторглись в ваше пространство и осквернили его! Они прорвали плеву той самой девицы!