Читаем Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране полностью

В процессе дрессировки я, конечно же, допускал немало профессиональных ошибок, но так или иначе путем наказаний и поощрений мне удалось отучить попугая от прежнего поведенческого стереотипа. Впрочем, это не изменило его внутренних качеств: он остался хитрым, амбициозным типом, весьма ленивым, скрыто ностальгирующим по уголовному прошлому.

Клетка, где жил Исфаган, стояла в большой комнате моей квартиры между телевизором и креслом. Ежедневно после работы я включал телевизор, садился в кресло и в течение часа слушал вечерние новости. В это время Исфаган всегда замирал: левым глазом он наблюдал за политическими событиями в стране, а правым за мной, периодически вслух комментирующим происходящее на экране. Информация с обеих сторон поступала в его птичьи мозги и там обрабатывалась. Достоверно не знаю, какой обобщающий вывод он делал, но у меня создалось впечатление, что, не будучи моим безусловным сторонником, увиденное левым глазом не одобрял. Несколько раз мне казалось, что сейчас попугай не стерпит и выскажется по ряду острых вопросов, но этого так и не произошло. В чисто персидской манере он не решался открыто говорить на опасную тему.

Примерно через шесть месяцев Исфаган наконец освоился на новом месте и выстроил отношения с окружающими: меня признал вожаком нашей стаи, себя утвердил в позиции зама, на всех остальных глядел свысока. Он прожил со мной в Иране три года.

При возвращении в Москву возникла проблема: что делать с птицей?! О том, чтобы бросить Исфагана на произвол судьбы или даже отдать в «надежные руки», не могло быть и речи.

Но вывоз попугаев из Ирана находился под строгим запретом, а ввоз в СССР требовал ряда официальных бумаг, собрать которые, с учетом первого обстоятельства, было практически невозможно.

В такие моменты выручала смекалка: на консульском бланке я выправил Исфагану паспорт. Биографические данные, в том числе и возраст, позаимствовал у аятоллы

Хомейни. Хозяином записал, естественно, себя. Печать поставил в консульском отделе посольства[73], обменяв ее на аналогичную услугу для попугая Кеши, который принадлежал моему тегеранскому коллеге Сане Балакину. Затем отправился в ветеринарное управление провинции, где делали прививки и выписывали соответствующие свидетельства.

Управление располагалось в нескольких километрах от города в пустынной местности. Дорожные указатели отсутствовали, но ошибки быть не могло: вдоль трассы валялись дохлые ишаки, бараны, верблюды. Над ними кружились стаи ворон. По мере приближения к цели число и тех и других увеличивалось. Запахи стояли не из приятных. Стало ясно, что везти сюда попугая делать прививку — это значит обречь его на неизбежную смерть от какой-нибудь звериной заразы.

— Ну-ка, останови на секунду, — сказал я водителю Вите Журбе и пояснил: — Пересяду назад, когда подъедем, выйдешь первым — откроешь мне дверь. Дальше будем импровизировать.

Витя служил в Иране несколько лет, был тертым калачом и все понимал с полуслова. Он подкатил консульский мерседес к небольшому облезлому зданию, похожему на барак, откуда сразу же высыпали несколько небритых людей в грязных халатах, выскочил из машины, обежал ее спереди и с низким поклоном открыл заднюю дверь.

Здесь требуется раскрыть некоторые детали местной специфики.

В те годы в Иране тот, кто имел мерседес с водителем, распахивающим заднюю дверь, был очень большим начальником. Статус иностранного дипломата в глазах обычных людей поднимал этот уровень еще на несколько порядков.

Иранский ветеринар, хоть и принадлежал к уважаемому сообществу врачей, в иерархии находился на низшей ступени. Он не мог позволить себе общаться на равных с «большими людьми», как, к примеру, хирург или кардиолог. Он страдал комплексами «маленького человека».

Эти обстоятельства обусловливали способ получения искомой бумажки без риска для жизни попугая: следовало продемонстрировать высокое положение в обществе и вместе с тем уважительное отношение к ветеринару. Иранца это должно было подкупить.

Господин доктор, — обратился я к человеку, халат которого был не такой грязный, как у других, — могу ли я обеспокоить вас просьбой?

Конечно, можете! Конечно, можете! — расплылся в улыбке польщенный таким обращением иранский ветеринар.

У меня есть попугай, — произнес я степенно. — Хочу получить для него сертификат о прививке. Возможно ли это?!

Конечно, возможно! Конечно, возможно! — радостно откликнулся собеседник.

Но у меня имеются опасения, что если привезти сюда птицу, она заболеет и умрет.

Конечно, умрет! Конечно, умрет!

Но если птица умрет, я не смогу получить сертификат о прививке!

Конечно, не сможете! Конечно, не сможете!

Доктор, но мне нужен сертификат!

Конечно, нужен! Конечно, нужен!

Давайте сделаем так: выпишем сертификат, а попугая оставим в покое!

Конечно, оставим! Конечно, оставим! Но... мне все- таки нужно хотя бы увидеть вашего попугая.

Увидеть, чтобы он умер?!

Конечно же, нет! Конечно же, нет! Но...

Доктор! — сказал я, изобразив на лице глубокое недоумение, апеллируя к его восточному воспитанию.

Зачем вам попугай, если я к вам приехал?!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары