Похищение

– Огромные. Особенно у такого усердного чиновника, который штудирует досье Слуг и, хотя не делает выписок, отличается превосходной памятью. Я всегда тебе завидовал в школе. Стоило прочитать любую ахинею однажды – и ты знал ее наизусть. Масса свободного времени. Да мы все тебе завидовали.

По лицу Иоскеги пробежала судорога.

– Знал? Ты знал? Болт, Болт! Не думай, я не умышлял против тебя. Наоборот…

– Не мели чушь. Твои паршивые студенты начнут раскалываться один за другим. Половина из них пишет регулярные отчеты для КОС. И в учебники истории ты войдешь не как тираноборец, а как холуй сольников, торгующий честью родины, жалкий предатель, падкий на мелкие подачки и льстивые статейки газетчиков прогнившей и погрязшей в пороке и роскоши Земли. Или как наймит улиток, стоящий на пути свободного развития великого Леха. Я подумаю, кем тебя представить.

Внезапно Иоскега успокоился. Налил себе вина. Выпил полбокала.

– Со мной кончено. Я не стану вымаливать легкой смерти. Знай только, не один я выучил эти досье. Не только у меня хорошая память.

– Знаю, мой мужественный и предусмотрительный друг. Знаю, что у Купки прекрасная память и множество других достоинств. С ней все в порядке, надеюсь? Ведь так она пишет милому Иоске?

– Я не получал от нее писем.

– Как! Она не сообщила, что они с малышом в безопасности, что приняли их хорошо, что она положила записи в известное тебе место? Ты не получил письма? Мне придется строго взыскать с моих людей за это упущение.

Иоскега застонал.

– Ты перехватил Свана? Проклятье. Все равно тебе не добраться до Купки. Не посмеешь! Записи станут известны всем.

– Идиот! Думаешь, я боюсь твоих разоблачений? Да они мне на руку – моего досье там нет, а этих давно пора менять. Впрочем, мне по душе, как ты держишься. Но силу дает тебе не чувство правоты, нет. Уверенность, что твоя жена и твой сын в безопасности. Так?

Иоскега молчат.

– А они здесь, в двух шагах от нас, за стеной.

– Лжешь!

– Ты думаешь, что Купка верна тебе и будет оплакивать твою мучительную смерть, а она сама под мою диктовку написала письмо, которое тебе передал Сван.

– Лжешь! – захрипел Иоскега.

Болт положил ладонь на край стола. Явился розовый горбун.

– Пусть войдут.

Лицо женщины было припухшим, пятна пудры лежали под глазами, на лбу. К бедру жался рыжий мальчик лет пяти. Купка подошла к мужу и, упав на колени, уткнулась в сиреневую ткань рубахи.

– Иоска! Нет мне прощенья. Не прощай меня. Я не смогла… Он… Он грозил… его…- Она мотнула головой в сторону сына.Не могла я-а-а…Женщина завыла горько и тошно.

Иоскега одной рукой тронул волосы жены, другой привлек мальчика.

– Пощади ребенка, Цесариум. Ради своей Салимы. Они ровесники. Не губи его, Болт.

– Как можно поднять руку на ребенка, сына моего бывшего друга!

Иоскега задохнулся.

– Ты не тронешь его, Цесариум? Слава тебе, великий и справедливый! Женщина, не передо мной тебе следует стоять на коленях. Вот человек, достойный поклонения! Он милостив и великодушен к нам, предавшим его! Он щадит нашего мальчика. Он не причинит ему вреда. Благодари Цесариума, Купка! – Иоскега полз к Болту, стараясь дотянуться до мягкого желтого сапога.

– Будет тебе! – Болт снова нажал на край стола.- Уведите женщину и ребенка. А теперь, Иоскега,- продолжал он,- теперь – к делу!

Иоскега стоял на коленях.

– У меня нет времени на уговоры. Вернемся к Кунмангуру.

– Так ты милуешь меня, Болт?

– Все зависит от тебя. Иди и думай. Как приблизиться к Кунмангуру, не вызвав подозрения. Как сплести обширный, разветвленный заговор, во главе которого он встанет. Чем больше Слуг привлечешь ты под знамена великой борьбы с Болтом, тем длиннее и привольней будет твоя жизнь, жизнь твоей женушки, жизнь твоего сына. Ровесника, как ты справедливо сказал, моей Салимы. Иди!

Изображение погасло. Стало темно. Крупные звезды повисли над морем.

– У вас есть еще что-нибудь? – спросил Андрис.- Какие-нибудь записи?

– Почти ничего. Бессвязные обрывки официальной хроники. Салима – ей лет тринадцать – въезжает на ейле в Зал изъявления воли народа Черепахового дворца, и отец держит стремя, пока она слезает с седла. Сын Иоскеги командует парадом Верных. Болт произносит речь перед воспитанниками приюта "Надежда Леха" – детьми, отказавшимися от своих родителей – сольников и…

– Улиток? – догадался Велько.

– Улиток,- подтвердил Год.

– Значит, все это снималось давно? Что с ними стало?