Похищение чудовищ. Античность на Руси

Омир убо, еже душющю огнем опарийским, рек о Хымере, трисложеному звери: перед его львов, зад же змиев, середа же хымерова. Богословець же се в риторикии покладает, яко и то в три разделяемо: в советьное, в судьное, в торжественое — и рек то бе, так в ветийскых, иже дышет огнем силы, обаче не срамеете ли не се ритор по ветиям, но ни глаголят нечиста скверна, ни ложьна, но ритор бе по обычаю свершен, тако честен и не посрамлен, но в словесех радостен и силен.

Никита Ираклийский, комментарий к Слову Григория

Интересно, что сам Григорий Богослов представляет химеру иначе (это видно по другим его произведениям). Дело в том, что уже в Античности никто толком не знал, как должна выглядеть «каноническая» химера: как сочетаются ее части и сколько у нее голов. Гесиод в «Теогонии» четко говорит о трех головах, распределенных по телу: это головы льва, козы и дракона. Возможно, никакой химеры Григорий в описании Василия Великого даже не подразумевал, ведь это чудовище омерзительно и опасно, но именно благодаря этому неоднозначному сравнению и убедительному комментарию Никиты химера заинтересовала русских книжников.

Но никто еще не называл гидры кроткою за то, что она вместо одной головы, если верить басне, имеет девять, или Патарской химеры — за тo, что у ней три головы, непохожия одна на другую, от чего она кажется еще страшнее; или адскаго цербера — кротким за то, что у него три же головы, похожия одна на другую; или морскаго чудовища Сциллы за тο, что вокруг нея шесть отвратительных голов, и хотя, как говорят, верхняя половина ея показывала нечто благообразное, кроткое, и не неприятное для глаз (ибо Сцилла была девица, имевшая нечто сродное с нами); но ниже были головы собачьи, звериныя, не имевшия ничего благовиднаго, губившия множество кораблей, и столько же опасныя, как и головы противулежащей Харибды.

Григорий Богослов «Слово первое обличительное на царя Юлиана»

Раз уж химера освящена авторитетом почтенных богословов, место ей — в рукописных толковых словарях. Статья Химера в них выглядит примерно одинаково: «Химерас есть зверь: спреди лев, созади же змия, средина же его химерас» («Азбуковник»). Но не дико ли пояснять незнакомый термин через то же иностранное слово? Как понять химеру посередине в составе химеры? Ясно, откуда ноги растут: именно так сформулировал определение химеры Никита Ираклийский, но получается, что и русским авторам оно пришлось по вкусу. А все потому, что по-гречески Χίμαιρα — коза, и определение рассчитано на знание греческого слова хотя бы в качестве заимствования (например, химары упоминаются в русских текстах как жертвенные животные). Впрочем, в некоторых вариантах козья часть все-таки поясняется, а заодно поясняется и дракон: «Хемера или хемерас зверь: спреди лев, а созади дракон или змий, средина же хемирас или коза» (Физиолог Дамаскина Студита). Но очевидно, что этот монстр постоянно смущает авторов и читателей. Один из писцов в характеристике химеры пишет: «Химерас — зепор» (вместо зверь или зверок), что, кажется, не имеет совсем никакого смысла.

Химера как попираемое зло. «Символы и эмблемата», 1705 г.