Похищение Пуха

– Кенгурёнок Ру! Про которого написали, что он не сохранился! Его-то в Нью-Йорке нет.

– Кенгурёнок из сумки Кенги?! – воскликнул Петя. – Точно! Не верите, что Пух у вас ненастоящий, – вот вам малыш Ру! А вот ослик! А вот и подлинный Пух!

Кузнец поднялся и подошёл к шкафу. Кошки, как-то просочившиеся в комнату, ходили между разбросанных вещей и внимательно их нюхали. Особенно их интересовала выпавшая из шкафа полка. Об эту полку кошки по очереди тёрлись.

– Лекарства тут у меня когда-то лежали… Валерьянку чуют… Кшш-кш! – замахала на них полотенцем Марьянушка.

Кошки удрали через окно, повалив герань.

– Может, полицию вызвать? – предложил кузнец.

– Зачем полицию? – испугалась Марьянушка. – Знаю я вашу полицию! У Лиды-соседки кур украли – так приехали двое с собакой. Лида их завтраком кормила, обедом кормила, собаку кормила – а куры тю-тю! Так и не нашли. На машине, говорят, увезли.

Папа Гаврилов, присев на корточки, разглядывал валявшиеся на полу вещи.

– Больше ничего не пропало?

– Ничего! – Марьянушка потрясла толстым пакетом, заколотым на скрепку. – Первым делом проверила! Тут вот у меня сберкнижка, паспорт, карточка, пенсионное, документы все – ничего не тронули!

Среди валявшихся на полу у шкафа книг одна была в мягкой обложке, небольшого формата. Алёна подняла её. С задника смотрело смуглое, с застывшей белозубой улыбкой лицо Романа Лепота.

– Смотрите: это вы! – воскликнула Алёна. – А тут даже ваш автограф на первой странице!

Лепот взял у Алены книгу.

– «Роковые объятия». Ишь ты! Моя самая первая книга! Какой я тогда был худой и курчавый! На новых обложках я посимпатичнее! – заметил он.

– К нам в Крым каждый год певцы приезжают, и тоже на каждой следующей афише они всё лучше и лучше! – наивно сказала Вика.

– А откуда у вас книга Романа Лепота? Неужто читаете? – спросил Петя у Марьянушки.

Лепот надулся, обидевшись на Петю за вопрос. Марьянушка сощурилась на обложку:

– Да я и не знаю, что за книга-то! Я всё больше церковное читаю… Может, племянница оставила?

– У вас есть племянница?

– Лиза! Тони, младшей нашей сестры, дочка! Она любит такое всякое читать. Сидит там у себя на танковом полигоне и про любовь читает.

– На танковом полигоне? А что она там делает? Документы печатает? – удивился Гаврилов.

– Танки водит. И эти… не знаю, как эти штуки с пулемётами называются. Транспортёры? Водителей молодых учит. Единственная женщина-инструктор по всей России. Про неё по телевизору показывали, – с гордостью сказала Марьянушка и вернула книгу в шкаф.

– А кто знал, что ваш ослик не просто старая игрушка? – спросил Гаврилов.

– Сёстры мои знали. Я знала. Дети. Ещё, может, кто.

– А в посёлке?

– В посёлке я никому не говорила. Хотя, может, и прознал кто, когда ко мне американец приезжал.

– Какой американец? – заинтересовался Лепот.

– Как какой? Американский, знамо дело! – воскликнула Марьянушка. – Этим летом! Сам такой маленький, круглый, и очочки у него круглые! И весь с головы до ног в медведях!

Лепот поёжился.

– Как это – «весь в медведях»? – спросил он.

– На рубашке у него Пух, и на галстуке Пух. Рюкзак тоже как жёлтый медведь с лямками. Даже на носках, он показывал, тоже такие маленькие медведи! – поведала Марьянушка.

– Откуда ж он взялся, этот американец? – спросил папа Гаврилов.

– Я и не знаю откуда! Как снег на голову свалился. Прихожу домой – а он у калитки стоит! Это он мне про буквы CRM объяснил. Я сама-то и не разглядывала. Как их увидел – сразу за бумажник: покупаю! Объяснял, что он первый в Америке коллекционер. Много лет собирает всё, что связано с книжкой про Пуха. Когда-то эта книжка помогла ему разбогатеть. То ли он издатель, то ли типография у него… я не поняла… Домики такие же построил в лесу, как у персонажей книги. Там у него и хвосты-звоночки, и банки с мёдом, и чего только нет! У него и книжки про Винни на разных языках, и майки, и галстуки, и кружки. И что, если у него появятся настоящие игрушки Кристофера Робина, то он будет счастливейший человек на земле.

– Он что, по-русски с тобой говорил, Марьянушка? Или с переводчиком приехал? – спросил кузнец.

– Без переводчика! Мы с ним так это… больше знаками… Фотографии опять же на телефоне показывал! – объяснила старушка.

– И ты не продала ему ослика?

– Не продала. Говорю: и сама, батюшка, не покупала, и тебе не продам. Память о папе.

– Так и ушёл?

– Так и ушёл. Чуть не плакал. Всё пытался выведать, где сёстры мои живут, особенно Даша, у которой Пух. Видно, с ней договориться надеялся.

– И ты не сказала?

– Не сказала. Даша старая совсем, одна живёт. Ходит еле-еле. Думаю, не продаст она ему медведя, так он его сам как-нибудь потихоньку утащит. Лучше уж промолчу.

Лепот поскрёб ногтями щетину, откликнувшуюся звуком ежиных колючек.

– И с тех пор американец не появлялся? – спросил он.

– Нет.