Мишель скорбно кивнула. Платье получилось выше всяких похвал, мадам Лувуази постаралась на славу. И родители тоже очень старались. Чтобы завтра все было идеально. Старались изо всех сил, несмотря на свое отношение к Галену, лишь бы завтрашний вечер стал для их дочери незабываемым.
«Да уж, век помнить буду», – мысленно проворчала она, терпеливо ожидая, пока портниха расстегнет все крючки и поможет ей выпутаться из ловушки розового шелка и белоснежных кружев.
Поблагодарив мадам Лувуази за проделанную работу, Мишель не без опаски покинула швейный салон. Теперь, оказываясь в этом переулке, она видела не припыленную дорогу, что уводила к широкой улице, а надвигающегося незнакомца и угрожающе нацеленное на нее дуло пистолета. Она вздрогнула, запнулась, как если бы в нескольких шагах от нее снова прогремел выстрел, и Адан, словно прочитав ее мысли, загородил хозяйку собой и зашагал впереди.
Они никогда не разговаривали. Все попытки Мишель завести с рабом беседу заканчивались ничем: на ее вопросы Адан отвечал невразумительным мычанием, которое едва ли можно было принять за человеческую речь. Чем дольше он с ней находился, тем больше Мишель казалось, что в охранниках у нее и правда оживленный злыми чарами голем, а не человек.
Мишель жалела раба, хоть и понятия не имела, какая в прошлом у него была жизнь (сомнительно, что хорошая, раз он ночевал то на чердаке, то в подвале у Донеганов). Каждое утро и каждый вечер Мишель таскала ему с кухни что-нибудь вкусное из хозяйской еды и даже новую одежду велела пошить. Заодно и шляпу соломенную прикупила «совсем как у белого господина». Эти слова, произнесенные ворчливо, принадлежали Серафи, не одобрявшей расточительности госпожи. Теперь окажись Адан один на улицах Нью-Фэйтона, и его запросто могли бы принять за вольноотпущенного.
– Ах, мисс Мишель, вы только поглядите, какая красотища! – восхитилась рабыня чем-то в витрине шляпного магазина. Они как раз проходили мимо, направляясь к оставленному в тени деревьев экипажу. Вцепившись в локоть хозяйки, Серафи потянула ее к входу, не переставая частить: – Не хотите примерить? Вон ту синюю с розочками. Как это вы говорили… О! Да это же шедевр шляпной моды!
Гадая, с чего это вдруг Серафи так засуетилась, Мишель огляделась по сторонам и увидела Кейрана Донегана, отвязывающего от коновязи лошадь.
– Никак не угомонишься? – дернув рукой, она раздраженно зыркнула на рабыню.
Серафи сникла.
Мишель понимала, по-хорошему, ей следовало позволить служанке увести себя в шляпный магазин, да там и остаться, чтобы избежать очередной словесной баталии, после которой она снова будет пребывать в растрепанных чувствах и до самого вечера не находить себе места, вспоминая каждый взгляд, брошенный на нее Кейраном.
Ну и кто после этого из них двоих дурында?!
Кейран ее заметил, а у Мишель не хватило духу просто кивнуть ему и отвернуться. Вместо этого она, подхватив юбки, поспешила через дорогу, каблуками поднимая вокруг себя облачка рыжей пыли. Серафи и Адану велела ждать возле магазина.
– Доброе утро, мистер Донеган.
– Доброе, – хмыкнул Кейран, наматывая на кулак повод. – Мне начинает казаться, что ты меня преследуешь, ангел.
– Делать мне больше нечего, кроме как заниматься такой ерундой! – вспылила Мишель, а потом добавила, как будто оправдываясь: – Я была на примерке.
– Платья для завтрашнего балагана? – закончил за нее Донеган и оглядел почти пустынную в этот час улицу. – Родителям не следовало отпускать тебя одну в город.
Взгляд его потемнел, черты лица заострились, придав его внешности какую-то пугающую хищность. Мишель даже показалось, что зрачок вдруг по-звериному вытянулся. Кейран злился из-за нападения. Злился и нервничал, потому что им так и не удалось изловить преступника. В то время как Мишель снедала тревога. Она замечала, чувствовала изменения, что происходили в Донегане с приближением полнолуния, и боялась того, что в эту страшную ночь должно будет случиться.
Снова кто-то погибнет, и Мишель отчаянно надеялась, что эта смерть станет последней в пугающе длинной веренице трагедий.
– Не хочу снова чувствовать себя пленницей, – с горечью призналась она. – Пусть даже и в собственном доме. Да и к тому же со мной ваш неразговорчивый подарок.
Кейран посмотрел поверх ее головы, украшенной маленькой серой шляпкой, и увидел раба, истуканом замершего возле сверкавшей на солнце витрины.
– Если понадобится, Адан за тебя жизнь отдаст. И все равно… – Кейран нахмурился, чуть подаваясь к Мишель, хоть и убеждал себя этого не делать. Но треклятое наваждение вновь оказалось сильнее, и все, о чем он мог сейчас думать – это о том, как бы схватить ее и увезти туда, где демоново проклятие и клятва, данная старшему брату, – отпустить Мишель навсегда – будут над ними не властны. – Не рискуй лишний раз. До свадьбы. – Последнюю фразу пришлось вытаскивать из себя чуть ли не клещами.
Мишель в смятении огляделась: это была не та тема, на которую ей хотелось говорить с младшим Донеганом. А если по совести, так и вовсе с кем-либо обсуждать день, когда она принесет себя в жертву.