Похищенная викингом

— Бьорна взяли, но он не должен был вернуться. Зимой в лесах много голодных волков, лучше им скормить ничтожного человека. — Он покачал головой. — Тебя видели три крестьянина, которые пасли скот. Ты спокойно, даже весело шла в сторону леса, тебя никто не вел насильно, приставив нож к горлу.

— Едва ли мне было весело, ведь я не знала, чего ожидать. Скорее, я была растеряна.

— Хочешь сказать, эти слова — ложь?

— Откуда мне было знать, что он задумал? — раздраженно произнесла Эльфвина. — О Бьорне мне известно лишь то, что он приближенный Рагналла, я не сомневалась, что он пришел по поручению короля. Если ты забыл, я напомню, что я не одна из вас, только вчера твой король говорил о том, что может с легкостью лишить меня жизни, как только пожелает. А я, Торбранд, стараюсь вести себя тихо и не задавать лишних вопросов мужчинам, которые хотят меня убить. Тебе отлично известно, что совсем недавно этого желали даже два короля, но я, к счастью, пока жива.

Ему не нравилось, как она говорила, а еще меньше обращенный на него взгляд.

— Пожалуй, тебе стоит закончить участвовать в этих играх. Соблюдение хороших манер — прекрасно, но не стоит доходить до глупости.

— Вот как? — улыбнулась она, хотя взгляд был острее кинжала в руке, он хорошо ощутил, как она полоснула им по его лицу. — Значит, мне нужно прекратить пытаться подстраиваться под мужчин, которых на моем пути попадается огромное количество, и каждый настаивает, что я должна подчиняться только ему. Интересно, какой была бы моя жизнь, если бы после кончины матушки я не решила оставаться со всеми одинаково вежливой и беспристрастной? Если бы опрометчиво приняла решение и встала на чью-то сторону. Выбрала бы путь по собственному желанию, ничего не принимая в расчет. Ответила бы согласием одному из многочисленных женихов. Всего один раз в жизни позволила бы себе поступить так, как хочется.

О ее многочисленных женихах, особенно таким резким тоном, слушать было совсем неприятно.

— О судьбе можешь не думать и не тревожиться. Она найдет тебя, где бы ты ни была.

— В каждом из этих случаев я была бы уже мертва, Торбранд. Меня убили бы за предательство интересов дяди или Мерсии. По той причине, что для всех я была бы олицетворением того, что уже не вернуть. Ты серьезно полагаешь, что могло быть иначе?

— И все же ты не очень стремилась угодить мне, когда твоя жизнь была в моих руках.

Торбранд много времени провел с этой женщиной, но все же был вынужден признать, что испытывает влечение, которое приходится сдерживать по разным причинам. Они наедине в холодном лесу. Человек, осмелившийся покуситься на его собственность, повержен и лежит у его ног, а эта женщина до наступления темноты станет его женой, и не важно, что она думает по этому поводу.

Сдерживаться становилось все труднее. Правда заключалась в том, что будущее совсем его не пугало, напротив, виделось освобождением.

— Или ты хотела этого, Эльфвина? Лучше, если мерсийская принцесса погибнет от руки дикого норманна. Подумай, что о тебе говорили бы, если бы ты попала в плен, но получила свободу и рассказала, что произошло.

К его удивлению, хотя признаться он мог в этом только себе, она действительно замахнулась на него кинжалом. На него. Рассвирепевшая женщина, уверенная, что справится с любой преградой, даже с ним. Особенно с ним.

Ее глаза были светлыми, как северное лето, напоминали о землях, где никогда не заходит солнце. Гневная торжественность во взгляде. Торбранд никогда не видел женщины красивее. Никогда не желал никого так сильно. Даже ненавидел своего короля за то, что его заинтересовала Эльфвина. Как бы вырвать из сердца эти чувства и бросить в огонь? Он готов сжечь их обоих, тогда закончится эта мука от невозможности насытиться этой женщиной. И замолкнет навсегда этот голос внутри.

Несколько раз Эльфвина выбрасывала вперед руку с кинжалом, словно действительно хотела воткнуть его в грудь Торбранда. Он легко обезоружил бы ее, но не стал даже пытаться. И все потому, что и эта черта ее характера ему нравилась. Совсем недавно он был готов от отчаяния крушить горы, лишь допустив, что потерял ее навсегда. Если бы она подверглась насилию, это был бы наименьший по безрассудству поступок, на который он пошел бы.

Торбранд выжидал и наблюдал, желая понять, как далеко она готова зайти с этим кинжалом.

— Я всю жизнь была ничем, лишь удобным и всегда любезным дополнением. К тому времени, когда ты остановил меня на дороге, я уже давно не тешила себя надеждами, что каждый мужчина, приблизившийся ко мне после кончины матушки, очарован моим лицом, набожностью и прекрасным характером.

— Но такой ты известна всему миру. Желаешь услышать от меня слова похвалы? Не понимаешь, что быть знаменитой лишь этим — позор.

— Все не случайно, Торбранд! — вскрикнула она и сделала еще выпад. — Как, ты думаешь, мне удалось выжить?

— Благодаря крови, — ответил он и нахмурился, сочтя вопрос невероятно глупым. Неужели она ждала ответа? — Чему же еще?