Похищенное солнце

– Ты же не о поэзии меня пригласил болтать?

Офицер отклонился назад и вопросительно посмотрел в сторону комнаты валета. Руфин Бертрев вышел и молчаливо опустил на стол поднос с двумя фарфоровыми чашками. Затем взял оставленную Лем книгу, вернул ее на полку и беззвучно удалился.

– Нет, конечно. С вашим сопровождающим уже побеседовали, и ситуация по большей степени понятна. Вы тоже уже оценили сложившееся положение, не так ли?

– Давай ты мне его опишешь, чтобы у нас было полное и абсолютное взаимопонимание.

– В целом, оно точно характеризуется словами, которые я никак не могу произнести при женщине, – Алеманд все-таки окинул капитана неодобрительным взглядом, словно сомневаясь, что действительно разговаривает с дамой. – Не стану скрывать, вы, пусть и невольно, стали сообщницей в тяжелом преступлении. Слава Белому Солнцу, что Служба смогла проследить и вычислить местонахождение Длани.

– Хорошо. Я и моя команда встряли по макушку, – согласилась Лем. – Что твои парни собираются с нами делать?

Алеманд непроницаемо улыбнулся.

– Для начала, я бы хотел уточнить, какое обращение вы предпочитаете. Лем Декс или же Мария Гейц?

Капитан раздраженно прикрыла глаза и крепче переплела пальцы на затылке.

– Я должен признаться, – добавил Алеманд, – что мне было бы неловко общаться с персонажем детской приключенческой истории.

– Лем Декс, по моему личному мнению, а также по мнению многих критиков, является одним из самых ярких образов в романтической литературе девятнадцатого века, – Лем в упор посмотрела на офицера. – Можешь обращаться ко мне «капитан». Откуда ты про меня узнал?

– Служба государственного спокойствия, – просто ответил он. – К тому же, я… слышал о вас, когда вы были курсанткой.

Если раньше у Лем еще оставались сомнения о задержании «Аве Асандаро», после этих слов они развеялись окончательно. «Конечно, такими расследованиями занимаются люди Альберта Корвунда, – капитан обреченно выдохнула и запрокинула голову. – Я недооценила, насколько пристально Альконт следит за своими подданными. Покажите-ка мне умника, сообразившего покопаться в архивах…»

Если кто и мог сопоставить личности неудавшейся курсантки, доктора общественных наук и капитана торгового галиота, то только донельзя въедливые джентльмены и дамы Службы лорда Корвунд.

– Видите ли, даже невольное пособничество в похищении Длани повлечет за собой плохие последствия для вас, вашей команды и вашего корабля. Тем не менее, вы можете исправить едва не причиненный вред… Ваша семья неоднократно оказывала помощь королевству, и Служба готова предоставить вам шанс.

На лице капитана возникло болезненное выражение, словно она попробовала прокисшее молоко с примесью дегтя. Гримаса смешанной с презрением брезгливости задержалась на несколько долгих секунд – потом начала таять, медленно и очень неохотно.

Лицо Алеманда же сохранило прежнюю благожелательность. Ожидая ответа капитана, он неторопливо пригубил чай.

– Ублюдок, – тихо произнесла Лем.

– Мое рождение было неоспоримо законным, капитан Декс, – возразил Алеманд, лицо его застыло. – Я служу Короне так же, как и вы… хотели. Признаюсь, я искренне восхищен вашими достижениями в Летной академии.

Лем стиснула зубы. Она не желала обсуждать ни семью, ни учебу.

Наклонив голову, капитан посмотрела на собеседника поверх очков.

– Слово «аристократия» происходит от этранейского «власть лучших», – неторопливо начала она. – Отбросим в сторону первоначальное значение, которое слово постепенно утрачивает в Альконте. Я хочу обратить внимание: для того, чтобы вырастить и воспитать элиту, требуется не просто оплодотворить самку с хорошей родословной и дождаться от нее потомства. Важна преемственность. Материальное воплощение духовных ценностей. Недостаточно выбрать здоровую женщину и построить дом. Нужно передать детям отношение к окружающему миру. Понимание красоты, доброту, любовь, чувство долга, осознание ответственности. Скажи, тебе ясен смысл моих слов?

Алеманд на секунду опустил веки и глубоко вздохнул. Он подавил приступ гнева, удержал на лице вежливую маску, мысленно поблагодарил Солнце за свою выдержку и с сожалением подумал, что курсант Гейц изменилась не в лучшую сторону.

– Приношу извинения, – сквозь зубы ответил офицер. – Не желал вас оскорбить. Предлагаю более не касаться чистоты крови. Сожалею, что затронул болезненную для вас тему.

– Ты так просто сдаешься? Уверяю, со мной очень интересно говорить об аристократии. Ты читал «Причины гражданской войны»?

– Читал, благодарю вас. Глубокое и всестороннее исследование – пусть я и не могу согласиться со всеми выводами.

– Скажи, а тебе было проще в Академии, чем венетрийцам и гитцам? Я так понимаю, ты был среди тех заносчивых старшекурсников, которые сверху вниз смотрели на «проклятых выскочек»?

– Должен с сожалением признаться, я был среди тех, кто задумывался о них, лишь когда встречал по-настоящему выдающуюся личность. Став офицером, я понял, что у такого подхода есть свои недостатки.

Алеманд снова пригубил чай. Этот разговор офицер представлял себе по-другому.