Похищенные

Кайл организовал мне встречу с Дональдом Такером, осужденным педофилом, на данный момент проживавшим в доме престарелых. Полиция Лич-Лейка – или, по крайней мере, Бауман – была уверена, что именно он похитил девочек. Последнее, что я слышала, – что Кайл пытался отыскать Брюса Энтони, странного преподавателя музыки, которого в восьмидесятых с горем пополам допросили и отпустили. Он пытался связаться и с Джейкобом Питерсом, что мне казалось не вполне логичным – однокласснику Ру, который предположительно был в нее влюблен, на тот момент, как и ей, было восемь. И еще оставался курьер из Швана, который, насколько мы могли судить, не имел вообще никакого отношения к делу, кроме того, что оказался не в том месте и не в то время, выполняя свою работу.

– Брюс Энтони давно умер, лет десять назад, от сердечного приступа. Курьер из Швана, он же Билл Бристон, работает в «Уолмарте» на полпути к Лич-Лейку, он сказал, что ты можешь пообщаться с ним в любое время. – Кайл ухмыльнулся. – Мне кажется, он не вполне понимает, насколько все это серьезно – само по себе дело ведь довольно старое.

– Спасибо, – сказала я. – Выезжаю в десять. Хочешь мне что-нибудь сказать?

Напряжение между нами было ощутимым, но Кайл покачал головой:

– Я дам тебе знать, если что-нибудь появится.

Мое горло сжалось. Что я надеялась услышать – извинения? «Прости, что я все растрепал Стейнбеку»? Или, может быть, я отчаянно нуждалась в том, чтобы он рассказал мне, как исправить то, чего я исправить не могла?

Этого мне узнать было не суждено.

Едва он ушел, я поехала в мотель «На обочине».

* * *

Мотель оправдывал свое название, поскольку располагался рядом с железнодорожными путями в заброшенной части города. Это было полуразрушенное строение – длинный ряд номеров и кабинет. Пахло сигаретами и сухой кожей.

Рольф Ларсен, отец Ру и Лили и бывший муж Риты, открыл дверь с таким видом, будто его вытащили прямо с кастинга на роль золотоискателя Дикого Запада. Маленький и седой, как одуванчик, с распухшим от алкоголя носом, словно наспех приклеенным к его лицу, он нервно потирал руки, как если бы мыл их всухую.

Я показала ему бейджик.

– Агент Рид. Мистер Рольф Ларсен?

– Да, это я. Мы можем и в комнате поговорить, там описывать нечего.

Я обвела глазами номер – две кровати, одна незаправленная, другая – аккуратно застеленная, с изголовьями явно из того же картона, которым были оклеены стены. На неразобранной кровати лежала черная спортивная сумка, внутри которой, похоже, хранилось все имущество Рольфа Ларсена. По-видимому, он всю жизнь прожил в дороге.

– После вас. – Я отступила в сторону, давая ему пройти.

Он запер за собой дверь – настоящим металлическим ключом, до того древний это был мотель. Мы направились к потертым садовым стульям. Рольф занял тот, возле которого стояла пивная бутылка, набитая окурками, вытащил из кармана рубашки пачку сигарет «Кэмел», вынул одну, зажег, и все это одним плавным движением. Я заняла соседний стул. Окна выходили на парковку, где толпились штук десять автомобилей разных годов выпуска, в большинстве своем заржавевших. Звуки железнодорожной станции сливались в нестройную симфонию. Интересно, думала я, действуют ли эти звуки на нервы такому бывалому путешественнику или, наоборот, успокаивают.

Ларсен глубоко и со вкусом затянулся сигаретой.

– Я видел в новостях, – начал он, – что они нашли Эмбер Кайнд. Ведь это была Эмбер, верно?

Хотя ее имя еще не было официально названо, «кто-то» слил информацию об аресте доктора Кайнда, а пресса довершила дело. Это означало, что хотя полиция Миннеаполиса еще не сделала официального заявления, тайна ужасной гибели Эмбер Кайнд была самым паршиво охраняемым секретом во всей Миннесоте. Так что смысла пытаться что-то скрыть не было, тем более что мне требовалось, чтобы этот человек мне доверял.

– Да, Эмбер Кайнд.

Он затянулся сигаретой, выдохнул пепел, и его лицо приняло страдальческое выражение.

– А что с моей Лили?

Меня удивило, что он назвал ее своей. Если бы не скудные алименты, которые он платил, пока Ру не исполнилось восемнадцать, Рольф Ларсен точно заслужил бы приз в номинации «Хреновый папаша».

– Мы пока не в курсе, – покачала головой я, и его глаза засияли.

– Так, может быть, она жива? И по сей день?

Я смотрела, как шипящая «Хонда Цивик» рыбьего цвета встраивается в дальний конец стоянки. Ее водитель смерил меня взглядом из-под солнцезащитных очков.

– Где вы были, когда пропали девочки?

Рольф сделал еще одну затяжку.

– В пути, – сказал он. – Есть тысячи песен о бродягах, но среди них вы не найдете такого бродяги, как я. Ни за что не могу усидеть на месте.

Я молчала, давая ему возможность выговориться. Помолчав с полминуты, он добавил:

– Не помню точно, где был в тот день, но никак не в Миннесоте.

Я достала свой блокнот.

– У вас есть свидетели?

Он бросил сигарету в коричневую пивную бутылку и таким же плавным жестом закурил новую.

– Не могу сказать наверняка.

Я еще ничего не записала.

– Вы должны понимать, как это звучит.

Хрустящий треск горящей бумаги заполнил пустое пространство между нами.