Похищенный. Катриона

И те несколько минут, пока мы оставались одни, она не жалела для меня сладких слов - держась все время очень умно, все время словно просто меня поддразнивая, по-прежнему называя меня Шестипенсовиком, но с таким оборотом, что я мог только вырасти в собственном мнении. Когда Катриона вернулась, намерения старухи стали еще более прозрачными - хотя, казалось бы, они и так были яснее дня,- и она хвастала ее достоинствами, словно барышник, сбывающий лошадь. Щеки у меня запылали при мысли, что она считает меня столь недогадливым. То мне казалось, что Катриона тут ни при чем, и мне хотелось хорошенько отделать старуху палкой, то я начинал подозревать, что, может быть, они сговорились поймать меня в ловушку, и я мрачно хмурился, сидя между ними, как воплощение злости. Наконец сваха прибегла к способу приятнее и оставила нас одних. Раз уж во мне пробудились подозрения, рассеять их не так-то легко. И все же даже хотя я знал, из какой она породы - породы воров и обманщиков,- но, глядя в лицо Катрионы, я не мог ей не верить.

- Мне нельзя спрашивать? - заговорила она живо, едва мы остались одни.

- Нет, сегодня я могу говорить с чистой совестью,- ответил я.- Меня освободили от моего обещания, да и я (после всего, что произошло с утра) не стал бы его возобновлять, даже если бы от меня это потребовали.

- Так расскажите! - попросила она.- Моя родственница скоро вернется.

И я рассказал ей историю про поручика с самого начала и до конца, стараясь сделать ее посмешнее, да и правда, дело было настолько нелепым, что вызывало смех.

- Вижу, вы так же годитесь для общества грубых парней, как и для общества красивых барышень! - сказала она, когда я умолк.- Но о чем думал ваш отец, не научив вас фехтовать? Это же изъян в благородном воспитании! Ни о чем подобном я в жизни не слыхивала!

- Во всяком случае, это большое неудобство,- ответил я,- и мне кажется, мой отец (честнейший человек!) впал в рассеянность, когда вместо фехтования обучил меня латыни. Но как видите, я делаю, что могу, и стою перед ним столбом, подобно Лотовой жене.

- Вы знаете, чему я улыбаюсь? - спросила она.- Понимаете, я так создана, что мне следовало бы родиться мальчиком. В моих мыслях я иначе себя и не вижу, ну, и придумываю, как бы я сделала то-то или то-то. А потом, перед началом поединка, я вдруг вспоминаю, что родилась все-таки девочкой и не умею держать шпагу в руке, не умею нанести хотя бы один хороший удар. И мне приходится переиначивать свои выдумки так, чтобы поединок не состоялся, а я все равно вышла бы победительницей - вот как вы с поручиком. И я снова - юноша, который всегда произносит красивые речи, наподобие мистера Дэвида Бальфура.

- Какая кровожадная девица! - заметил я.

- Я, конечно, знаю, как похвально шить, и прясть, и вышивать,- сказала она.- Но если бы вам больше ничего делать не позволялось ни под каким видом! Полагаю, вы умерли бы от тоски. И мне кажется, я вовсе не хочу убивать. А вы кого-нибудь в своей жизни убили?

- Пришлось,- ответил я.- И даже двоих, хотя я все еще мальчишка, которому пока место в колледже. Но вспоминаю я об этом, зная, что стыдиться мне нечего.

- А что вы чувствовали тогда… после? - спросила она.

- По правде говоря, я сел и разревелся, как малый ребенок.

- Я понимаю, как это было,- воскликнула она.- Я знаю, откуда взялись эти слезы! И я вовсе не хочу убивать, а только быть как Катерина Дуглас, которая всунула руку в скобы двери, когда засов был сломан. Выше геройства я представить себе не могу. А вам не хотелось бы умереть вот так… за своего короля? - закончила она вопросом.

- По правде говоря,- сказал я,- любовь к моему королю, да благословит бог его курносую физиономию, подобной власти надо мной не имеет. А сегодня утром я видел смерть столь близко, что мне очень захотелось жить.

- Так и надо,- сказала она.- Так и следует мужчине! Только обязательно научитесь фехтовать. Мне будет грустно, если кто-то из моих друзей не сумеет отразить удар или нанести его. Но, значит, эти двое пали не от вашей шпаги?

- Нет, конечно,- ответил я.- У меня были пистолеты. К счастью, люди эти приблизились ко мне почти вплотную. Ведь пистолетами я владею немногим лучше, чем шпагой.

Тут она вынудила меня описать, как мы отбивались от врагов в шкиперской каюте, о чем я в первом рассказе про свои дела упоминать не стал.

- Да,- сказала потом она,- вы настоящий храбрец. А вашим другом я восхищаюсь и уже его полюбила.

- Да и кто не почувствовал к нему того же! - воскликнул я.- У него есть свои недостатки, как у всякого человека, но он храбр, верен и добр, благослови его бог! Поистине странным будет день, когда я забуду Алана! - И тут мысль, что от меня зависит увидеться с ним в эту ночь, ввергла меня в сильнейшее волнение.