Похищенный. Катриона

- Значит, полный час? - спросил я, удерживая ее руку в своей.- Три жизни зависят от этого, девушка.

- Полный час! - воскликнула она и воззвала к небу, испрашивая прощения.

Я решил, что дальше мне там оставаться нельзя, и кинулся прочь.

Глава 11 ЛЕС У СИЛВЕРМИЛСА

Не теряя ни минуты, я, как мог быстрее, направился по долине к Стокбриджу и Силвермилсу. Алан каждую ночь с двенадцати до двух ждал в лесочке «к востоку от Силвермилса и к югу от южного мельничного ручья». Лесок этот я нашел без труда на крутом склоне холма, у подножья которого стремительно бежал полноводный мельничный ручей. Там я замедлил шаг и начал спокойнее обдумывать свое предприятие. Мне тут же стало ясно, что мой уговор с Катрионой ничего хорошего мне не сулит. Навряд ли Нийла отправили с таким поручением одного, но, возможно, он был единственным служителем Джеймса Мора. В последнем случае я сделал все, что от меня зависело, чтобы отца Катрионы повесили, причем без какой-либо пользы для себя. Откровенно говоря, ни одно из этих предположений мне по вкусу не пришлось. Если, задержав Нийла, она тем самым подвела своего отца под петлю, подобного она себе не простит до скончания века. А если меня выслеживает еще кто-то, какой подарок я преподнесу Алану? И как сам буду себя потом чувствовать?

Когда эти два предположения поразили меня, как удар дубинкой, я как раз поравнялся с западной опушкой леса. Ноги у меня остановились сами собой, а заодно и сердце. «Какую безумную игру я затеял?» - подумал я и тут же повернулся, чтобы отправиться куда-нибудь в другое место. Мой новый путь привел меня к Силвермилсу. Тропа огибала деревню стороной, но все было видно как на ладони. И нигде никого - ни горцев, ни шотландцев с равнин. Вот благоприятный случай, вот то стечение обстоятельств, которым мне советовал воспользоваться Стюарт! Я побежал по берегу мельничного ручья, достиг восточной опушки, пробрался через заросли и таким образом вернулся к западному краю леска, откуда мог оглядывать тропу, оставаясь невидимым. Опять нигде не было видно ни души, и я ободрился.

Более часа я сидел, притаившись на опушке, и ни заяц, ни орел не* смотрели по сторонам более зорко. В начале этого часа солнце уже закатилось, но небо еще сияло золотом, и вокруг было светло, но к его концу спустились сумерки, очертания предметов и расстояния до них утратили определенность, и следить за тропой становилось все труднее. За это время ни один человек не прошел на восток от Силвермилса, а немногие направлявшиеся на запад все были честные, торопившиеся домой поселяне и их жены. Даже если меня выслеживали самые хитрые шпионы Европы, все равно, решил я, обнаружить, где я прячусь, у них не было никакой человеческой возможности. А потому я отошел поглубже в лес и улегся на земле ждать Алана.

До этой минуты я все время напрягал внимание, потому что следил не только за тропой, но постоянно шарил взглядом по всем кустам и полям, ему открытым. Теперь я мог передохнуть. Между ветвями слабо светил узкий серп месяца, все вокруг окутывала глубокая деревенская тишина, и три-четыре часа, лежа на спине, я мысленно перебирал свои поступки.

Вскоре мне стали ясны две вещи: во-первых, в этот день я не имел права ходить в Дин или (раз уж я туда пошел) не имел права лежать тут. Во всей Шотландии именно этот лесок (куда должен был прийти Алан) был для меня запретен - так твердили все мои лучшие чувства. Я признал это и все же продолжал лежать там, дивясь самому себе. Я вспомнил, как говорил Катрионе про грозные опасности этой ночи - как расписывал, что от меня зависят две человеческие жизни, и заставил ее пренебречь жизнью отца, а вот теперь сам безрассудно ставлю их на карту. Чистая совесть - это четыре пятых мужества, и едва я усомнился в правильности своего поведения, как почувствовал, что безоружным ввергнут в пучину ужасов. Вздрогнув, я приподнялся и сел. Что, если немедленно отправиться к Престонгрейнджу, перехватить его (это я мог еще успеть) перед тем, как он ляжет спать, и полностью сдаться на его милость? Кто упрекнет меня за это? Не Стюарт стряпчий. Мне достаточно будет сказать, что за мной следили и, отчаявшись отделаться от моих преследователей, я уступил необходимости. И не Катриона - для нее у меня тоже был наготове ответ: я не вынес мысли об опасности, которой она подвергала своего отца. Вот так, в единый миг, я освободился бы от всех тревог из-за дел, которые, в сущности, вовсе меня не касались, и от всякой причастности к аппинскому убийству, оказался бы вне досягаемости для всех Стюартов и Кэмпбеллов, всех вигов и тори в стране и зажил бы по собственному разумению, пользуясь своим богатством и приумножая его, а дни своей юности отдавая ухаживанию за Катрионой, что, конечно, будет куда приятнее и разумнее, чем прятаться и убегать от преследования, точно вспугнутый вор, а затем заново испытать все тяготы и страхи скитаний в обществе Алана.