Похищенный. Катриона

В первую минуту я не усмотрел в такой капитуляции ничего позорного и только удивился, почему я даже не подумал поступить так раньше, а потом начал размышлять о причинах этой перемены во мне. Их я отыскал в овладевшем мной унынии, а оно объяснялось моей недавней опрометчивостью, которую в свою очередь породил давний, всеобщий, открытый и легко прощаемый грех потакания своим желаниям. И тотчас в моей памяти всплыли слова проповеди: «Сатане ли изгнать Сатану?» Как! Потакая своим желаниям (размышлял я), выбирая приятные дороги и поддавшись чарам юной красавицы, я поступлю наперекор своей натуре и усугублю угрозу, нависшую над жизнью Джеймса и Алана? Неужто я попытаюсь спастись тем же путем, который привел меня в нынешнее мое положение? Нет! Искупить беду, которую я навлек на других, потакая себялюбивым желаниям, можно лишь самопожертвованием: мне надо покарать себя за то, что я дал волю жажде удовольствий. Какой же наименее манящий меня путь могу я избрать? Покинуть этот лес, не дожидаясь Алана, вновь идти одному в темноте, навстречу моей неясной и полной опасностей судьбе.

Эти мои мысли я изложил столь подробно и тщательно в чаянии, что они окажутся полезны молодым людям и послужат для них примером. Но, как гласит поговорка, даже капусту сажают для чего-то,- и этика и религия внемлют голосу здравого смысла. До часа, назначенного Аланом, оставалось совсем немного времени, а месяц зашел. Уходя, я ведь не кликну за собой тех, кто меня выслеживает, и, упустив меня в темноте, они по ошибке займутся Аланом. Если же я останусь, то смогу хотя бы предупредить моего друга и, как знать, не избавит ли это его от верной гибели. Следуя своим желаниям, я поставил под угрозу безопасность других людей, и повторить то же самое в стремлении покарать себя было бы по меньшей мере глупо. И я вновь опустился на землю, с которой едва поднялся, но уже в совсем ином настроении - дивясь моей прошлой слабости и радуясь теперешней спокойной рассудительности.

Вскоре в чаще раздался легкий треск. Я нагнул лицо к самой траве и просвистел первые две-три ноты песни Алана. Сразу донесся столь же осторожный ответ, и минуту спустя мы почти столкнулись во мраке.

- Это ты, Дэви? Наконец-то! - прошептал он.

- Я самый,- шепнул я в ответ.

- До чего же я заждался тебя! - сказал он.- Уже столько времени я тут! Весь день в стогу сена, где и ладоней своих не видел, а потом два часа на этом, месте высматривал тебя, а ты все не шел! И надо сказать, ты вовремя, я ведь завтра утром отплываю… Завтра? Нет, сегодня.

- Верно, Алан,- сказал я.- Полночь, наверное, давно миновала, и отплывешь ты сегодня. А путь у тебя неблизкий.

- Только прежде мы успеем поговорить как следует,- перебил он.

- Еще бы! И мне надо сообщить тебе много важного,- сказал я.

И я рассказал ему обо всем, что произошло, - вперемешку, но достаточно внятно. Он выслушал меня, почти не задавая вопросов, но порой весело смеялся, и от его смеха в этой тьме, скрывавшей нас друг от друга, на душе у меня становилось удивительно тепло.

- Да, Дэви, ты редкостный чудак,- сказал он, когда я умолк.- Просто неописуемый, и, думаю, больше мне такие не встретятся. Ну, а что до остального, так Престонгрейндж - виг, как и ты, и потому я про него ничего говорить не стану, но, черт побери, по-моему, он был бы тебе неплохим другом, если бы ты только мог доверять ему по-настоящему. А вот Саймон Фрэзер и Джеймс Мор одной со мной породы, и я назову их так, как они заслуживают. Черный дьявол был родоначальником Фрэзеров, это все знают. Ну, а духа Макгрегоров я не терплю еще с той поры, когда толком ходить не научился. Помнится, расквасил я одному из них нос и сам на него повалился, потому что ножонки меня еще плохо держали. В тот день отец, упокой господь его душу, очень мной гордился, и, думаю, не без причины. Робин, не спорю, волынщик отменный,- добавил он,- но Джеймса Мора, по мне, пусть черт заберет, и чем раньше, тем лучше.

- Об одном нам следует подумать,- сказал я.- Прав был Чарлз Стюарт или ошибся? Они только меня выслеживают или нас обоих?

- А ты как думаешь? - спросил он. - Ты ведь теперь человек многоопытный!

- Не берусь судить,- ответил я.

- Вот и я тоже,- сказал Алан. - По-твоему, эта барышня сдержала свое слово? - спросил он затем.

- Да,- сказал я.

- Ну, тут не угадаешь,- заметил он.- А впрочем, это уже все позади: он давным-давно вернулся к остальной шайке.

- А сколько их, как ты полагаешь? - спросил я.

- Тут надо рассудить,- ответил Алан.- Если они охотятся только за тобой, так пошлют двоих-троих парней побойчее, а если и на меня рассчитывают, меньше, чем десятком, не обойдутся.

Ну что с ним поделаешь! Я засмеялся.

- По-моему, ты собственными глазами видел, как я один расправился с такой же оравой, а вернее сказать, с вдвое большей! - воскликнул он.

- Ну, это не так уж важно! - перебил я.- Мне ведь удалось сбить их со следа.