Похищенный. Катриона

Стерлинг-бридж тянется от самого подножия замкового холма: высокий старинный, узкий мост с башенками вдоль перил; легко понять, как жадно я разглядывал это прославленное в истории место, а для нас с Аланом – воистину врата ко спасению. Когда мы его достигли, еще луна не взошла; вдоль крепости там и сям горели огни, и внизу, в городе, кое-где засветились окна; вокруг, однако, царила тишина и часовых на мосту было не видно.

Я рвался вперед, но Алана и тут не покидала осторожность.

– Похоже, тишь да гладь, – сказал он. – А все-таки для верности притаимся-ка мы с тобой вон там за насыпью и поглядим, что будет.

С четверть часа пролежали мы, то перешептываясь, то молча, и ни один из звуков земных не донесся до нас, только волны плескались о быки моста. Но вот мимо проковыляла, опираясь на костыль, хромая старушка; остановилась передохнуть, неподалеку от нас, Кряхтя и сетуя вслух на свои немощи и дальнюю дорогу; потом стала взбираться на горбатый хребет моста. Старушонка была такая крохотная, а безлунная ночь так темна, что мы быстро потеряли хромоножку из виду; только слышали, как медленно замирают вдали ее шаги, стук костыля и нудный кашель.

– Готово, она уже на той стороне, – шепнул я.

– Нет, – отозвался Алан, – шаги еще гулкие, значит, на мосту.

И в этот миг раздался окрик:

– Кто идет?

Мы услышали, как брякнул о камни приклад мушкета.

Скорее всего солдат уснул на часах, и, если б мы сразу попытали счастья, возможно, проскользнули бы незаметно; а теперь его разбудили, и, значит, случай был упущен.

– Этот способ для нас не годится, – прошептал Алан. –

Ни-ни-ни, Дэвид.

И, не сказав больше ни слова, ползком пустился назад через поля; немного спустя, когда с моста нас уже никак не могли заметить, он снова встал на ноги и зашагал по дороге, ведущей на восток. У меня просто в голове не укладывалось, для чего он это делает; впрочем, признаюсь, я был так убит, что мне сейчас трудно было чем-либо угодить. Всего минуту назад я уже видел мысленно, как стучусь в двери мистера Ранкилера, чтобы, подобно герою баллады, заявить свои права наследника; и вот я, как прежде, на чужом берегу, затравленный, бездомный и гонимый.

– Ну? – спросил я.

– Вот тебе и ну, – сказал Алан. – Что прикажешь делать?

Не такие они олухи, как я думал. Нет, Дэви, Форта мы с тобой еще не одолели, чтоб ему высохнуть и травой порасти!

– Но для чего идти на восток? – спросил я.

– А так, наудачу! – сказал Алан. – Раз через реку переправиться не удалось, поглядим, может, с заливом придумаем что-нибудь.

– На реке-то есть броды, а на заливе – никаких.

– Как же: и броды и мост вон стоит, – молвил Алан. – Да что в них толку, если кругом стража?

– Речку хоть можно переплыть, – сказал я.

– Когда умеешь, отчего не переплыть, – возразил Алан.

– Только я что-то не слыхал, чтобы мы с тобой сильно блистали этим умением; что до меня, то я плаваю вроде камня.

– Куда мне вас переспорить, Алан, – сказал я, – но все равно я вижу, что мы метим из огня, да в полымя. Если уж речку перейти тяжело, так само собой, что море – еще тяжелей.

– Но есть ведь на свете лодки, – сказал Алан, – если, конечно, я не ошибаюсь.

– Вот-вот, и еще есть на свете деньги, – сказал я. – Но коли у нас ни того, ни другого, какая нам радость, что их кто-то когда-то придумал!

– Полагаешь? – сказал Алан.

– Вообразите, да, – сказал я.

– Дэвид, – сказал он, – выдумки в тебе – кот наплакал, а веры и того меньше. Вот я, дай только пораскинуть умом, хоть что-нибудь, да изобрету: не выпрошу лодку насовсем, так на время возьму, не украду, так сам построю!

– Как бы не так! – фыркнул я. – И потом, главное: мост перейдешь, и он молчок, а на заливе, если даже переплывем, будет лодка на той стороне – значит, кто-то ее привел, значит, сейчас переполох по всей округе…

– Слушай! – гаркнул Алан. – Если я сотворю лодку, так сотворю и лодочника, чтобы отвел ее на место! Так что не докучай ты мне больше своим вздором, знай себе шагай, а уж Алан как-нибудь подумает за тебя.

Итак, всю ночь мы брели по северному берегу поречья под сенью Охиллских вершин, мимо Аллоа, Клакманана, Кулросса, которые мы обходили стороной, – и часам к десяти утра, голодные как волки и смертельно усталые, вышли к селению Лаймкилнс. Деревенька эта примостилась возле самой воды, прямо напротив города Куинсферри по ту сторону залива. На том и другом берегу над крышами курился дым, а вокруг поднимались дымки других деревушек и селений. На полях шла жатва; два корабля стояли на якоре, по заливу – одни к берегу, другие в море – шли лодки. Все здесь радовало глаз; я глядел и не мог наглядеться на обжитые, зеленые, возделанные холмы и на прилежных тружеников полей и вод.

Так-то оно так; а все же дом мистера Ранкилера, где меня, несомненно, ожидало богатство, оставался по-прежнему на южном берегу, а сам я – на северном, в убогом, не по-нашему сшитом платье, в кармане три жалких шиллинга, за поимку назначена награда, и единым спутником у меня – человек, объявленный вне закона…