Похищенный. Катриона

сказал я, – ибо хочет он того или нет, но завтра, когда я явлюсь к нему, он узнает о моем существовании.

– Когда вы к нему явитесь? – поразился мистер Стюарт.

– Кто из нас сошел с ума, я или вы? Зачем вы пойдете к прокурору?

– Да просто затем, чтобы сдаться ему, – ответил я.

– Мистер Бэлфур! – воскликнул стряпчий. – Вы смеетесь надо мной?

– Нисколько, сэр, – сказал я, – хотя мне кажется, что вы позволили себе такую вольность по отношению ко мне. Но вы должны усвоить раз и навсегда, что мне не до шуток.

– Мне также, – сказал Стюарт. – И вы тоже должны усвоить, как вы изволили выразиться, что мне все меньше и меньше нравится ваше поведение. Вы пришли ко мне с целым ворохом прожектов, тем самым вовлекая меня в разного рода сомнительные дела и заставляя вступать в общение с разными весьма подозрительными личностями.

А затем заявляете, что прямо из моей конторы идете с повинной к Генеральному прокурору! Ни пуговица Алана, ни две его пуговицы, ни сам Алан целиком не вынудят меня впутываться в ваши дела.

– Я бы на вашем месте не стал так горячиться, – сказал я. – Наверное, можно избежать того, что вам так не по душе. Но я не вижу иного способа, кроме как явиться к

Генеральному прокурору; если вы придумаете что-либо другое, то, скажу откровенно, у меня гора свалится с плеч, ибо я побаиваюсь, что переговоры с его светлостью повредят моему здоровью. Для меня ясно одно: я как свидетель должен рассказать то, что знаю; я надеюсь спасти честь Алана, если от нее еще что-то осталось, и голову

Джемса – а тут медлить нельзя.

Стряпчий секунду помолчал.

– Послушайте, милейший, – сказал он затем, – вам ни за что не позволят дать такие показания.

– Это мы еще посмотрим, – ответил я. – Я могу быть упрямым, если захочу.

– Неслыханный болван! – закричал Стюарт. – Да ведь им нужен Джемс! Они хотят повесить Джемса, – Алана тоже, если он попадется им в руки, но Джемса уж непременно! Попробуйте-ка подступиться к прокурору с таким делом и увидите, он сумеет быстро заткнуть вам рот.

– Я лучшего мнения о Генеральном прокуроре, – возразил я.

– Да что там прокурор! – воскликнул он. – Кемпбеллы –

вот кто сила, милейший! Они накинутся на вас всем кланом, и на прокурора, беднягу, тоже. Просто поразительно,

как вы сами этого не понимаете. Если они не заставят вас замолчать добром, то пойдут на любую подлость. Они засадят вас на скамью подсудимых, неужели вы не понимаете? – кричал он, тыча пальцем в мое колено.

– Да, – сказал я. – Не далее, как сегодня утром, мне то же самое сказал другой стряпчий.

– Кто же это? – спросил Стюарт. – Как видно, он человек дельный.

Я ответил, что мне неудобно называть его имя: это почтенный старый виг, который не желает вмешиваться в подобные дела.

– По-моему, весь мир уже замешан в это дело! – воскликнул Стюарт. – Но что же он вам сказал?

Я пересказал ему свой разговор с Ранкилером перед домом в Шосе.

– Ну да, и вас повесят, – сказал стряпчий. – Будете болтаться на виселице рядом с Джемсом Стюартом. Это вам на роду написано.

– Надеюсь, меня ждет лучший удел, – сказал я, – но спорить не стану: здесь есть известный риск.

– Риск! – Стряпчий хмыкнул и опять помолчал. – Следовало бы поблагодарить вас за преданность моим друзьям, которых вы так ретиво защищаете, – произнес он, –

если только у вас хватит сил устоять. Но предупреждаю, вы ходите по краю пропасти. И я хоть и сам из рода Стюартов, но я не желал бы очутиться на вашем месте даже ради всех

Стюартов, живших на земле со времен праотца Ноя. Риск?

Да, рисковать я готов сколько угодно, но сидеть на скамье подсудимых перед кемпбелловскими присяжными и кемпбелловским судьей, на кемпбелловской земле, из-за кемпбелловской распри… думайте обо мне что хотите, Бэлфур, но это свыше моих сил!

– Должно быть, мы просто по-разному смотрим на вещи, – сказал я. – Мои убеждения внушил мне отец.

– Да будет ему земля пухом! Сын не посрамит его имени, – сказал стряпчий. – И все же, не судите меня слишком строго. Я в чрезвычайно трудном положении.

Видите ли, сэр, вы заявляете, что вы виг; а я сам не знаю, кто я. Но уж, конечно, не виг; я не могу быть всего лишь вигом. Но пусть это останется между нами – и другая партия, быть может, мне не очень по душе.

– Неужели это так? – воскликнул я. – От человека с вашим умом я другого и не ждал!

– Хо! Не пытайтесь ко мне подольститься. Умные люди есть и на той и на другой стороне. Я лично не испытываю особого желания обижать короля Георга; а что до короля

Иакова, благослови его господь, то по мне он вполне хорош и за морем. Я стряпчий, понимаете, мне бы только книги да бутылочку чернил, хорошую защитительную речь, хорошо составленную бумагу, да стаканчик вина в здании парламента с другими стряпчими, да, пожалуй, субботним вечером партию в гольф. И при чем тут вы, с вашими горскими пледами и палашами?

– Да, – сказал я, – вы, пожалуй, мало похожи на дикого горца.

– Мало? – удивился он. – Да ничуть, милейший мой! И