Похититель невест

Дело вовсе не в том, что у парня, похоже, нелегкий характер. Джастин понимал: несмотря на все невзгоды, которые выпали на долю этого юноши, он рано или поздно выплывет из мрака одиночества и отчужденности – если только дать ему время и обращаться с ним терпеливо, без особого нажима. В Брайарстоуне Джастину частенько приходилось иметь дело с озлобившимися на весь белый свет мальчишками. Слишком много детей становятся обузой для своих непутевых родных, и те без зазрения совести бросают ребятишек прямо на улицах городов. Малышам остается вести жалкую жизнь, страдая от холода, голода и постоянного страха. Джастин не сомневался, что сумеет помочь Сенету оттаять душой. Однако Изабель, искренне желая брату лишь добра, может значительно осложнить задачу, если попытается защищать паренька и покровительствовать ему. Сенет еще не готов к ласке и доброму отношению, даже проявляемым его родной сестрой, а потому Джастин молил Бога помочь ему объяснить это Изабель. Все, в чем сейчас нуждается ее брат, – это здоровая пища и хорошее питье, удобная постель ночью, размеренный распорядок дня, возможность побыть одному, если ему того захочется, побольше не слишком утомительной работы на свежем воздухе и шанс не торопясь привыкнуть к переменам, столь внезапно случившимся в его жизни.

Но все это далеко не так просто, со вздохом думал Джастин. Они с Изабель уже успели поспорить. Ей страстно хотелось знать, что пришлось вынести Сенету в поместье сэра Хоутона, и Джастин старался быть с женой откровенным, не позволяя ей, однако, узнать истину до конца, поскольку считал, что негоже рассказывать Изабель обо всем, что пришлось пережить ее брату. Правда была известна лишь ему да Кейну, поскольку именно они вывели Сенета из тесного, загаженного чулана, где тот жил, словно один из псов сэра Хоутона, а не человек, созданный по образу и подобию Божьему. Парень был неимоверно грязен, лохмотья кишели вшами и блохами, а отощавшее тело было покрыто зажившими и свежими рубцами – следами жестокой порки, которой, судя по всему, он подвергался не единожды. Было ясно, что его самым унизительным образом вынуждали прислуживать хозяину и бывшим товарищам по учению. Его превратили в раба и, что еще хуже, непрестанно напоминали, что он – сын государственного изменника, заслуживающий лишь самой грязной и тяжелой работы.

Джастину без лишних слов было ясно, что юноше приходилось выслушивать жестокие насмешки, но, невзирая на все попытки окружающих лишить его последних остатков человеческого достоинства, Сенет Гайяр, похоже, был крепким орешком. На первом же привале после успешного побега Джастин достал кинжал и обрезал свалявшиеся волосы мальчика, яростно отсекая грязные, завшивевшие пряди, пока на голове Сенета не осталась короткая гривка густых, черных, как у его сестры, волос. Затем он велел парню раздеться и хорошенько вымыться в ручье. Сенет, не говоря ни слова, медленно снял с себя засаленные, зловонные лохмотья, обнажив шрамы, уродующие его тело. Высоко вздернув подбородок, он обвел спутников свирепым, вызывающим взглядом, ожидая злобных издевок. Он, конечно же, ошибался, полагая, что его похитители похожи на отпрысков высокородных семейств, живших в поместье сэра Хоутона. Кейн и все остальные не хуже самого Джастина знали, как именно следует обращаться с Сенетом. Они признали в нем своего и поняли, что этот юноша благородного происхождения натерпелся в жизни такого же, как и они, а может быть, и похлеще, и сразу, не обменявшись между собой ни единым словом, приняли Сенета в свое тайное братство. Даже Джастин, несмотря на все почтение, которое мальчики испытывали к нему, не был до сих пор удостоен подобной чести. Они не предлагали Сенету ни жалости, ни слов доброго сочувствия, однако готовы были одарить его своим уважением, пониманием и, что в данной ситуации важнее всего, – молчанием. А Сенет, казалось, и сам был олицетворением сдержанного молчания. Джастин слышал от него лишь два слова: «Да» и «Нет». В остальных случаях парень предпочитал кивать или же мотать головой.

Ему нужно время. Сейчас его переполняют горькая ненависть и отвращение к жизни, вот почему он так болезненно воспринимает любое проявление мало-мальски добрых чувств. Впрочем, ведь и Джон почти не отличался от Сенета, когда его привезли в Тальвар несколько лет назад, – но вот прошло время, и мальчик ожил, стал таким, каким увидела его Изабель: шустрым, говорливым, готовым поделиться с остальными и радостью, и печалью.