Поход

Утром встал бодрым и довольным. Давно так душевно и по-простому не отдыхал. Если подумать, то почти четыре года назад, когда заезжал в станицу Черняева перед убытием в столицу для поступления в академию. В Санкт-Петербурге отдохнуть душой как-то не получалось. Балы, на которые не часто бывал приглашён, являлись для меня не отдыхом, а тяжёлой работой. Исключение – посещение Мари и Алекса. Внук Александра Второго стал адъютантом у своего дяди, великого князя Сергея Александровича, а ещё у него с Мари появился сынишка, названный в честь дяди. Замечательный такой бутуз.

Все эти мысли пронеслись в голове, когда умывался. При этом воду мне сливал вездесущий Севастьяныч. Завтрак также оказался хорошим. Не знаю как, но сибирского стрелка верхнеудинцы вчера вечером дружно приняли в свой коллектив. И поэтому сегодня я завтракал тем, что мой денщик притащил от казаков. Честно говоря, я уже подумывал о том, чтобы взять его слугой-денщиком на своё содержание. Две недели назад срок сверхсрочной службы стрелка двенадцатого полка Хохлова Михаила Севастьяновича закончился. Он написал ещё рапорт на сверхсрочную службу, но из-за всей этой кутерьмы с восстанием ихэтуаней бумага, видимо, где-то затерялась. Возвращаться стрелку было некуда, вся родня шесть лет назад умерла от холеры. А то, как он исполнял обязанности денщика, мне очень нравилось.

– Севастьяныч, как ты смотришь на то, чтобы поступить ко мне на службу? Десять рублей в месяц, стол и одежду положу, – спросил я денщика, допив чай и поставив кружку на стол.

– Я бы с радостью, ваше высокоблагородие. А может, как-нибудь получится меня к вам прикомандировать? Я бы ещё один сверхсрок, а то и больше отслужил. Не хочется мне на гражданскую службу. Прикипел к форме, к воинскому порядку, – в глазах стрелка я увидел благодарность и надежду.

– После сегодняшнего боя и поговорю, Севастьяныч.

– Благодарю, ваше высокоблагородие. За мою службу не беспокойтесь. Я со всем старанием.

– Знаю, Михаил Севастьянович. Поэтому и предложил.

Закончив разговор с денщиком, я направился к штабной палатке. Времени было полседьмого. До начала штурма оставалось два с половиной часа, если не случилось за ночь чего-либо непредвиденного.

Несмотря на раннее время, генерал Стессель был на месте и уже раздавал приказы и распоряжения. Ночная разведка рва показала, что преодолеть его можно, но с большим трудом. Дно рва было настолько илистым, что один из стрелков потерял сапог. Но это не заставило Анатолия Михайловича изменить разработанный план атаки, подготовка которого продолжалась.

Ровно в девять утра десять наших полевых орудий и одно английское, поставленные под прикрытием насыпи железной дороги, открыли интенсивный огонь по арсеналу. Штурм начался.

Колонна под командованием подполковника Савицкого выдвинулась из лагеря первой, за ней пошел отряд полковника Анисимова. Англичане несколько замешкались, но вскоре и они покинули лагерь.

Авангард Савицкого быстро рассеял разрозненные небольшие группы китайцев, которые попытались перекрыть дорогу вдоль реки, и вскоре вошёл в импани, расположенные вдоль западной стены арсенала. Оттуда раздалась стрельба, усиливающаяся с каждой минутой. Вскоре к винтовочным выстрелам присоединились очереди «максимов».

Бойцы из отряда Анисимова расположились на склоне дороги, прикрывшись от пуль и картечи, густо летящих с южной стены арсенала. Колонна английских морпехов и стрелков застряла в предместье Тяньцзиня, так и не выйдя к северной стене.

– Завязли! Чёрт побери, завязли! – раздражённо произнёс Стессель, опуская на грудь бинокль. – Как дела у Савицкого, вообще не понятно.

«Да! Реалии этого времени. Радиосвязь отсутствует. Все сообщения во время боя через посыльных. И что творится у Савицкого и англичан, не понятно. А стрелки Анисимова начали окапываться. Точнее, небольшие земляные брустверы бойцы перед собой насыпают на краю склона. Кто-то пытается вести огонь по валу, – думал я, рассматривая через бинокль обстановку, сложившуюся перед южной стеной. – Ого, кажется, решились ворота атаковать».

Под стрекот «мадсенов» и разрозненные винтовочные выстрелы группа из пяти стрелков попробовала прорваться к воротам. Грохнула китайская пушка, и с вала открыла огонь пехота противника. Один из стрелков упал, остальные подхватили его и, пригибаясь, бегом вернулись назад, буквально скатившись по склону к реке.

– Капитан Ярон, скачите к нашим артиллеристам. Передайте приказ усилить огонь гранатами, – резко произнёс Анатолий Михайлович.

– Слушаюсь, – произнёс штабс-капитан и бегом направился к коновязи, где расположилось с десяток лошадок, выделенных для штаба из трофеев сотника Смоленского.

– Орешек крепким оказался, господа офицеры. – Стессель окинул твердым взглядом окружающих. – Но мы должны его разгрызть.