Поход Мертвеца

Говорят, хомяки, пережившие нападение змеи, довольно быстро забывают о случившемся, всего несколько часов страха, и зверек снова грызет стебли и зерна, набивая брюшко или защечные мешки. Даже если его семья оказалась сожранной, его нора разрушена, он быстро приходил в себя, переставал переживать и продолжал заниматься привычными делами. Жить. Что-то подобное случилось и с Мертвецом. Месяца два прошло со дня смерти Лискары, а проклятая память уже стирала облик некогда и так коротко и безоглядно любимой, высветляя память об ушедшей. И происходило это столь стремительно, что про прошествии недолгого времени наемник и сам уж не мог различить – было то с Либурной или уже с Лискарой. Обе женщины сходились в одну, обретая некую прежде неочевидную законченность – и Мертвецу начало казаться, будто все, происшедшее с ним вот недавно, случилось с его единственной, что она, каким-то образом перенесясь из мира грез на грешную землю, продолжила бытие – и ушла окончательно и бесповоротно всего ничего назад.

Два месяца по смерти Лискары его будто торкнуло – Мертвец поехал в ближайший храм громовержца, попросил тамошнего гадателя на воде взглянуть через нее на небо, странная просьба, но наемник давал шесть монет, вдвое против обычных прихожан. Гадатель так и сделал, долго вглядывался в водную гладь, но не нашел каких бы то ни было перемен. О чем известил просителя. Тот кивнул, тотчас уйдя из храма, снова вернувшись в свою нору. По прошествии еще месяца снова отправился в храм, другой, побогаче.

Он так и ходил по храмам, по гадателям, будучи уверенным в том, что хоть один из жрецов ответит на его вопрос. Но те словно сговорились, не желая отмечать никаких изменений, будто им, приближенным к божественным тайнам, не дано понимание случившегося в тот день, в тот час, когда Лискара, прокляв его, освободила свою ведовскую силу, убившую и Мертвеца и саму хозяйку. И только вмешательство старого отшельника Реметы, забытого сына громовержца, прозябавшего последние годы в лесной глуши близ тракта между Кижичем и Мраволевом, заставило отлетевшую душу наемника остановиться, а затем повернуть назад. Смертный сын бога богов внезапно обрел прежде незнаемую силу. Кто еще способен так легко преодолевать порог, отделяющий жизнь от смерти, кто способен находить улетавшие в вечный покой души и задерживая их, беседовать с ними, наставлять, приказывать. А затем возвращать назад. Кто? Кто он такой, этот Ремета, кем стал, отчего? На небе должно найтись объяснение всему.

Мертвецу отшельник тогда приказал ждать, сообщив что последняя, четвертая смерть его так же была испытанием в череде прочих тягот земного пути, что преодолел наемник за тридцать с небольшим лет. Цифра четыре издавна считалась в Эльсиде дурной, приносящей несчастья, когда-то в древности и вовсе символом смерти, именно поэтому знак креста вырезался на всех могилах с той еще поры, когда царство это не просто процветало, но само владело многими древними землями и народами.

Его четвертая смерть произошла именно здесь, – и этим будто напрочь сковала Мертвеца, прижав его к чужой земле, к незнаемому народу, обычаи и культура которого, хоть и перенесена была когда-то переселенцами в новые земли Урмунда, но за четыре века столь сильно поменялась, что казалось, то два разных народа, никогда и нигде прежде не соприкасавшихся. Мертвецу оставалось многое чуждым в обычаях туземцев, многое непонятным, неприятным даже, однако несмотря на все это, он продолжал оставаться в Эльсиде. Будто Ремета приковал его к ней.

Конечно, нет, такому великому чародею, под конец жизни обретшему невиданные силы, нипочем было и разыскать наемника, где бы тот ни пытался скрыться и отправить его туда, куда отшельнику бы заблагорассудилось. Но прошел месяц, полгода, год, а Ремета будто забыл о нем. Мертвец ждал.

Нет, не ждал даже, умом понимая, что нашедший его за порогом жизни, достанет где угодно, просто находился в чуждой стране, будто сам себя наказывая – и за смерть Лискары и за убийство ее матери-ведьмы, уводившей в вечный полон жителей Утхи. Будто этим пытаясь не обрести себя прежнего, но хоть что-то сделать для ушедших. Прекрасно при этом понимая, насколько смешны и несуразны его потуги.

И оставаясь в Эльсиде, он бродил по стране, выискивая все новых гадателей, все спрашивая о небесах и получая все те же ответы, но, по-прежнему не удовлетворяясь ими. Ведь Ремета, столь нежданно пришедший к нему, ворвавшийся в его жизнь и смерть, ведь он должен был одним своим появлением за чертой оставить какой-то след, заметный не только на небе, но и здесь. В Сланах, где произошла трагедия, в Верее, где Ремета поджидал его. Ничего и еще раз ничего. Он издержался, деньги кончались, но все одно продолжал искать, спрашивать и не находить.