Похоронное танго

— Оружие нам надо, — хмуро сказал Николай. — Я ж говорю, мы к Губе и Сизому на подмогу ехали, к вам только по пути завернули, чтобы и наш с вашим батькой вопросец окончательно утрясти…

— Ну, если вам оружие понадобится, — сказал Гришка, — вы быстро его достанете. Хотя я бы на вашем месте в драку не лез. Сам видишь, если Губа свои чекистские цели преследует, то он всех вас там похоронит, и на Богомола свалит.

— Вас тоже схоронят быстрей, чем вы думаете, — бросил Николай, вставая.

— Ну, это наша забота, — ответил Гришка. — Видишь, мы в драку не лезем, а уж сдачи дать — это святое. Не трогайте нас — и мы никого не тронем.

Фома, вроде, что-то сказануть ему хотел, но передумал.

— Тащите мертвяков в машины, — велел он своим быкам. — Под мышки подхватив, так, как будто ноги у них заплетаются.

Быки подхватили покойника, приложившегося затылком о порог, и поволокли к машинам. Потом они доставили туда и второго из своих, и Виталика Горбылкина.

— Хоть этого замочили, — проворчал один из быков. — Больше не придется за ним прыгать по округе, за сучьим потрохом.

Второй ничего не ответил, только на всех нас злобный взгляд метнул, на Гришку особенно.

А Николай-«Фома» в окно поглядел, как они покойников на задние сиденья вповалку укладывают, будто сильно не протрезвевших.

— Вот так, — вздохнул он. — Живите, как хотите… То время, что вам жить осталось.

— Да мы уж этого времени себе отрежем, куску по этак лет в пятьдесят! — сказал я. — Знаешь, как в песне поется: «Помирать нам рановато, Есть у нас ещё дома дела!..»

Николай хмыкнул.

— Тут не все от нашего желания зависит. А с тем знанием, что я вам выложил, вы, можете считать, ходячие покойники. Нельзя таким знанием обладать, и никто вам его не простит. Я, скажем, шевелиться не буду, потому что хоть вы и борзые, и должок вам с лихвой вернуть стоило бы, — он свою распухающую рожу потрогал, потом на машины, где покойники были складированы, кивнул, — но, с другой стороны, вы мне жизнь спасли, вовремя про Губу просветив и не дав в эту драку с Богомолом ввязаться, где, конечно, Губа нас всех со спины перестрелял бы и на Богомола свалил. А я, честно говорю, к смерти не готов. Не то, чтоб так уж боялся, а не готов. Еще пожить хочется, и выпить, и пожрать, и баб поиметь, креолок каких-нибудь в номере «люкс» на берегу ихнего океана с пальмами, и на могучей тачке с ветерком, под мягкую музычку. И ещё много чего хочется. Поэтому с моей стороны удара можете не ждать, мне самому разборки с вами накладней выйдут. Но вас и без меня кто-нибудь положит: или Сизый, или Губа, или «органы», или Богомол этот гребаный, или дружки вон тех двоих, которых вы сейчас урыли… Видите, сколько зубов со всех сторон на вас нарисовано? Будем считать, моя месть в том заключается, что я, все вам рассказав, оставил вас на бомбе сидеть, и эта бомба обязательно рванет.

И, высказавшись так, или приблизительно так (я кое-что своими словами передаю, в точности упомнить его речь, в нерве момента и когда голова другим занята, сложновато было), он вышел из дому, и через минуту обе машины рванули и запылили по нашей дороге, деревню покидая.

— Ой, миленькие! — запричитала Зинка. — И что ж теперь будет?..

— Да ничего не будет, мамка, — ответил Константин. — Это он со зла набрехал. А вот что уходить нам надо отсюда и к девкам спешить, чтобы они без присмотра не оставались, это да.

А Гришка принес две сумки наплечные, из чуланчика, в котором у нас всякое барахло лежало, и шлепнул их на стол.

— По деревне не пойдешь с оружием в открытую, так что в эти сумки его ложи. Ближе к перелеску достанем… Знать бы ещё толком, как с ним управляться, да уж как-нибудь сообразим. Нехитрая наука.

Вот они оружие по двум сумкам запаковали, да и помчались сразу, вперед нас.

— Вы уж своим ходом, потихоньку, подбирайтесь, а нам некогда! — только и крикнули второпях.

А я в окно поглядел, как торопятся они по деревне и к полю за кладбищем, и тяжко мне стало.

— Ой, и что ж теперь будет? — повторила Зинка. — Ведь не простят бандиты Гришке и Константину, что они двух их дружков положили… Ой, сыночки мои, моя кровинушка…

— Да это мы отобьемся, — сказал я. — Меня больше Мишка волнует. Что с ним будет, когда он о предательстве Татьяны узнает?

— О каком предательстве? — спросила Зинка.

Я только рукой махнул.

— Пойдем, матушка.