Похождения в Советской армии, или ДМБ-92

В караул заступал один офицер и 12 солдат: помощник, выводной, шесть часовых и четверо конвойных. Соответственно, спать приходилось вдевятером на четырех кроватях ночью, так как предполагалось, что помощник не спит, хотя по факту он просто спал сидя за столом в дежурке.

Главное было спать сидя и не прикладываться на руку или на стол. Не один такой непутевый помощник попадался старшему прапорщику Улизько со следами отеков на заспанном лице и был наказан, так как до прибытия начальника гауптвахты и отдачи ему рапорта, помощник начальника караула обязан был бодрствовать!

Начальник гауптвахты старший прапорщик Улизько был во всех отношениях легендарная личность, начиная хотя бы со своего западноукраинского говора и нахождения на капитанской должности. Его шутки и прибаутки прочно входили в лексикон состава караула и я говорю отдельными его фразами по сей день. Власть старшего прапорщика распространялась на всех заступающих в караул офицеров, не взирая на звания,  так как он докладывал непосредственно коменданту и мог покарать нерадивого начкара в том числе и ходатайством об аресте, для чего было отдельное офицерское отделение с приличными условиями, но решетками на окнах и запором на двери.

Одновременно с кнутом он обладал пряником в виде упомянутых выше поощрений. Всю систему он освоил в совершенстве и каждый заступающий караул пытался угодить ему образцовым несением службы, что было очень сложно.

Караул нашей части со времен Евлоева был на хорошем счету, а Роман Олегович Бакланов стал его верным продолжателем, также получив звание старшины, что в войсках приравнивалось к генералу.

Уверен, Ромка и по числу отпусков его был догнал, но  тут вмешался опять случай в лице того же Малыша, который отправившись с свой заработанный на гауптвахте отпуск там и сгинул, лишившись селезенки в драке и появившись на недельку спустя почти полгода для оформления демобилизации.

Отправлять в отпуск при таком некомплекте было невозможно, вот Ромка и пробавлялся на своей ЗАС, однажды решившись смотаться в Питер на выходные с мешком картошки и остановленный патрулем, от которого он сбежал, а военный билет ему вернул начальник штаба батальона и бывший командир РГТ Уланов, умевший помнить хорошее и ценивший достойных солдат, к числу лучших из которых Роман вне всякого сомнения относился.

Мой первый караул прошел нормально, я научился не бояться заглядывать в круглые окошки камер, где содержались как арестованные на несколько суток в воспитательных целях, так и направлявшиеся в дисциплинарный батальон лица. Научился спать на круглой трубе с надписью «Не садиться!», проходившей как раз на таком расстоянии от стены, что положив автомат на бетонный пол можно было там вздремнуть несколько минут.

 Неудобное положение не позволяло заснуть надолго, что тоже было очень важно. Главное было при входе проверяющих поднимать автомат как можно аккуратнее, чтобы клацанье железа о бетон не выдало тебя. Сидя на этой трубе застрелился как-то часовой и отметка от пули долго выделялась на стене ужасным напоминанием, разные бывали случаи.

Самая веселая была общая камера, где находилось до двенадцати человек, днем отправляемых на работы или отрабатывающие строевой шаг на плацу. В ней были огромные откидывающиеся нары, запираемые днем на замок выводным,  а также плевательницы, используемые в более широких целях.

Постоянным занятием в теплое время года было выкорчевывание бревен, вылезавших из-под асфальта то там, то здесь как грибы. Почва была заболоченная, так что это было обычным явлением. Выкорчеванные бревна вывозились, а кусок асфальта бетонировался.

В туалет выводили по требованию, но ни арестанты, ни караул особо не злоупотребляли своими правами и обязанностями, первые – излишними просьбами, а вторые отказами в случае надобности. Внешне условия у караула и арестованных не слишком отличались – те же деревянные настилы без матрацев. Но ощущение свободы дорого стоило!

В одиночках кроме осужденных в дисбат содержались особо «опасные» арестанты, получившие ДП, то есть дополнительные трое или пятеро суток за нарушения дисциплины уже на гауптвахте по ходатайству начгуба – он имел обыкновение придираться к любой мелочи и выстроив на плацу караул и строй арестантов театрально объявлял: «Вот вроде опытный солдат! Зачем тебе это было нужно? Трое суток ареста – допольнительно», смягчая при этом слова по-украински.

Направлявшимся в дисбат полагались матрацы и белье, а также часовая прогулка в зарешеченном уголке на улице под присмотром коменданта или его замов. Попадали туда за разное, часто за драки, точнее даже не за драки, а за непредумышленные трагические последствия.

Один разжалованный старшина-азербайджанец получил три года за несколько недель до дембеля за то, что толкнул новобранца, а тот ударился головой о стену и потерял зрение. Трое огромных парней с Котласа, товарищи Бахтияра, попали вообще за самоволки, они были в шоке, так как даже на суд ходили в гражданке и ждали демобилизации, а не срока.