Похождения Вани Житного, или Волшебный мел

Ближе к обеду Василиса Гордеевна послала Ваню в магазин, вручив ему хрустящую пятисотку и наказав, кроме молока и хлеба, купить ещё пачку «Беломора» для козла. Мол, другого курева Мекеша не признаёт. Ваня, собираясь на выход, глянул ненароком в поясное зеркало, висевшее в прихожей, и оторопел: волосы у него из пегих превратились в золотые… И расчесать их ничего теперь не стоило, они не слипались враждующими кистями, дружно лежали — волосок к волоску. Ваня потряс волосьями и, подмигнув золотоволосому отражению, нахлобучил на голову ушанку.

— Смотри не потеряй деньги-то! — крикнула вслед ему бабушка.

— Не потеряю! — отозвался Ваня из сенцов.

Выметнувшись на улицу, Ваня покосился на дуб и повернул, как было сказано, в сторону, откуда они давеча прибыли.

3–я Земледельческая улица выходила на широкий проспект, по которому в несколько рядов сновали машины, а посерёдке были проложены ещё и рельсы для трамваев. На той стороне оживлённого проспекта рядами стояли девятиэтажные дома, но Ване на ту сторону не надо было. Свернёшь направо — иди себе да иди, говорила бабушка, минуешь пустырь (место, где до недавних пор были 1–я Земледельческая и 2–я Земледельческая) и увидишь магазин в первом этаже пятиэтажного дома. Ваня шёл, придерживаясь бабушкиной инструкции, но на ходу достал денежную бумажку из кармана пальто и стал её исследовать — до сего дня он не держал в руках никаких денег, ни новых, российских, ни старых, советских, да и в магазин ему ходить не доводилось. На зелёном поле оказались нарисованы большие ёлки и маленький Кремль. Четыре раза было написано 500 цифрами и один раз прописью. Ваня перевернул бумажку… но тут кто-то вырвал её из рук. Ваня увидел свою пятисотку, зажатую как флаг, большим и указательным пальцами парня лет так четырнадцати. Рядом с парнем, преградив Ване путь, стояло ещё человек пять разновозрастных мальчишек, с ухмылкой глядящих на него. Справа был означенный пустырь — заваленный щебёнкой, брёвнами и всяческим неубранным мусором.

— Это самое, из какой школы? — с ходу спросил парень, Ваня проследил, как денежка исчезает в чужом кармане.

— Не из какой, — машинально отвечал Ваня. — Отдай деньги-то, мне от бабани влетит…

— Не из како–ой! — повторил парень, оставив Ванину просьбу без всякого внимания. — Пацан понты кидает, — сказал он, обращаясь к согласно закивавшим товарищам. — Эй, понтяра, а с какой ты, это самое, улицы?

— Вон с той, — кивнул Ваня на оставшуюся в стороне улочку.

— Понятно — деревня, значит… А, это самое, бабки ещё есть?

— Нету у меня никаких денег, я их и в руках никогда не держал…

— Ага, — сказал парень, — так я тебе и поверил! Ну-ка, Эдик, пошмонай.

Мальчик с блестящими, как слюда, глазами выворотил Ванины карманы наизнанку — в одном ничего не оказалось, а из другого выпала пустая упаковка от аспирина.

— Пусто, — сказал разочарованно Эдик.

— Ты, это самое, тут больше не ходи, это — наш город, а твоё место, сявка, там, — набольший из парней показал на зады огородов, — а то, это самое, перо в бок получишь. Ясно?! — И, схватив Ваню за грудки, так что старенькое пальтишко затрещало по всем швам, приподнял над землёй. Кто-то сдёрнул с Вани ушанку и бросил в грязь, а Это Самое прыгнул на шапчонку и как следует на ней потоптался.

— А про бабки — никому! Пшёл вон! — Ване дали пинка, и он несолоно хлебавши, да ещё без шапки, побежал домой.