Похождения видов. Вампироноги, паукохвосты и другие переходные формы в эволюции животных

Некоторые захоронения, изобилующие панцирями однотипных трилобитов, могли образоваться совсем по другой причине, хотя они тоже свидетельствуют о коллективном поведении этих членистоногих (рис. 26.7). У самок отдельных видов под головным щитом, в краевых его частях, иногда сохраняются яйца. Подобный способ вынашивания яиц наблюдается у мечехвостов, причем самцы оплодотворяют эти яйца во время больших сборищ у самой кромки берега. Похоже, что именно так, с наружным оплодотворением, происходило спаривание и у трилобитов. В это время они тоже собирались в одном месте сотнями и тысячами особей. Иногда так и оставались: в среднеордовикских слоях Лаврентии (Оклахома) на каждом квадратном метре скопилось до 170 штук веретеновидных гомотелусов (Homotelus). Все панцири примерно одной величины (около 5 см) лежат исключительно спинной стороной вверх, и это не линочные чехлы, поскольку они не распались, сохранив на месте даже быстро обламывающиеся гипостомы. Если трилобиты «окаменевали» в процессе линьки, то их свежие, еще не до конца окрепшие панцири сохраняются сильно сплющенными и сморщенными.

Опасаться было кого: небольших трилобитов и фрагменты панцирей часто находят в кишечниках головохоботных червей и разных членистоногих, а также в копролитах всевозможных хищников. Откушенные полголовы с зубчатой раной означали верную смерть в чьих-то дробящих конечностях. Но многим удавалось ускользнуть из лап преследователей, сохранив на панцире отметины от укусов. Раны порой были очень болезненными и незаживающими – хищник отхватывал несколько плевральных лопастей или изрядный кусок пигидия. Эти лопасти или шипы на хвостовом щите уже никогда не отрастали до исходной длины, и форма повреждения сохранялась даже после нескольких линек. В кембрийских морях примерно каждый восьмой трилобит жил с не до конца залеченными ранами. Живучесть этих созданий просто поражает: так, у среднеордовикской пелагической телефины был серьезно поврежден глаз, а значит, частично и мозг. Однако трилобит не истек синей гемолимфой, поскольку рана быстро затянулась. Для этого нужно было обладать развитой иммунной системой, способной усилить активность особых клеток – гранулоцитов, которые секретируют гелеобразное вещество, чтобы закупорить повреждение.

Трилобиты выживали и продолжали существовать. Если расположить трилобитов по возрасту от самых первых (кембрийских) до самых последних (пермских), то можно заметить, что улучшение зрения, способов высвобождения из тесного поношенного скелета и приобретение навыков к сворачиванию были важнейшими вехами в их долгой истории. Раннекембрийские трилобиты скручиваться не умели, большими глазами не обладали, и самые первые из них имели единственный шов на панцире – между головным и туловищным отделами. Лицевые швы, проходившие вдоль фасеточных глаз и позволявшие быстро высвобождать эти важные органы, появились несколько позднее. (Боковые части цефалона, отпадавшие при линьке, называются подвижными щеками.) А сворачиваться в шипастый и замкнутый на сложный «замок» шарик они научились лишь ближе к концу кембрийского периода (рис. 26.8). Шипастым он получался потому, что многие виды в дополнение к щечным шипам несли иглы позади глабели, на пигидии, а также вдоль спинной части сегментов. Все эти усовершенствования и помогли трилобитам стать столь разнообразными.

Нельзя сказать, что шипы всегда использовались исключительно для защиты. У раннедевонской конепрусии (Koneprusia), например, очень тонкие и лихо изогнутые колючие шипы торчали по обе стороны панциря, а самые длинные отходили от хвостовой части назад. Немногим более древний цифаспис (Cyphaspis) мог похвастаться парой щечных шипов и еще одним, который под углом выступал из средней части туловища и был длиннее самого трилобита. Свернуться в плотный клубок с такими шипами не представлялось возможным. Вряд ли подобные украшения помогали при защите, но вполне могли понравиться разборчивой самке. А широко расставленные и распластанные по дну выступы туловищного и хвостового панциря психопиге (Psychopyge) – еще одного обитателя раннедевонского моря Северной Гондваны (Марокко), скорее всего, помогали не утонуть в жидком иле.