Похвала Маттиасу Векманну

Эта музыка вся есть надтекст— потому уже, что мы, собственно говоря, не знаем доподлинно даже её текста. Она оказывает действие на нас мимо материальных покровов, взывает к нам, израненная нашим равномерно-темперированным строем и нашим гуманизированным умостроем. Израненная, она, всё-таки целая, зовёт нас в иное царство, где мы не есть, но где будем — во всеговорящем и всепоющем молчании…

* * *

Это мы — “град опустевший”. Какое горе! нас можно только очень-очень пожалеть! Ибо это мы с вами — не какие-то “люди семнадцатого века”, но — дети последнего времени (ср. IИо 2:18). Горе, горе!

О странное дело, что он поёт, что предвещает с такой силой?!!

И если тот ветхий Израиль так согрешил перед Богом своим, предал Спасителя своего, так что он теперь как неверная нечистая жена, то что сказать нам, Израилю новому?

Ведь как сказано?.. Город, некогда многолюдный… стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником: Плач Иеремии. (У Векманна: “княгиней народов и королевой земель она была, а теперь — рабыня”.) То есть: мы владели желаниями, умами и душами народов, были господами их мыслей, потому что они шли к нам, обращались в нашу веру, язычники, и становились как один из нас; а ныне? мы служим язычникам, рабствуем, поклоняемся их идолам, дракончикам, псам, обезьянам — сделались звездочётами, шаманим…

Не слёзы — слёзы кровавые текут по щекам нашим.

Weine nicht. Er hat überwunden, der Loewe… Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима (Исайя 40: 1)… Не плачь, говорит, вот лев, от колена Иудова, корень Давидов, победил… Не плачь. Он обнимает тебя, прижимает к себе, отирает твой плач, эту скорбь, утешает, утешает ещё и ещё — несколько ритурнелей на этот же текст — но потом объявляет, восклицает с ликованием: лев, лев победил! Какая радость в этом слове! А мы? Хотим ли мы вернуть себе эту радость от этого известия, что лев победил? (Какой лев? Кого победил?) Ну как же? вот скрипки играют баталью, вот лев торжествует победу над извечным врагом! (Каким врагом?) Amen. Amen. Чакона-мадригал. Тихое ликование. “Ах, как же понять эту форму, разобраться в её строении?”

Gegrüßet seist du, Holdselige — Радуйся, Благодатная. Ангел Гавриил благовествует Пречистой Деве о Воплощении, рождении от Неё Бога — Спасителя. Вот этот трепетный ветерок скрипок за вошедшим Ангелом, “глас хлада тонка” Святого Духа за Благой Вестью. Скрипки так и остаются с Ангелом, а с Марией — две высокие продольные флейты — символ непорочной чистоты Богоневесты; любимый Векманном диалог голосов с постоянно сопутствующими им инструментами. Как потом у Баха в “Страстях по Матфею”: партии Иисуса постоянно сопутствуют скрипки. Се, Раба Господня; да будет мне по слову Твоему. Аллилуйя всем составом голосов и инструментов.

Wenn der Herr die Gefangenen zu Zion — Когда возвращал Господь плен Сиона, Пс. 125 (126). Как живо и непосредственно откликается музыка на слова псалма о плаче и веселии, о смехе! Тогда она неподдельно смеётся. С плачем бросающий семена возвратится с радостью, неся снопы свои. Так извечно: лето и зима, полдень и вечер, голод и сытость — континуум.

Рецензия (на часть книги): о фантазии

Es

ist

das

Heil

…, кантатах

* * *

Я прочёл ваши строки о кантатах Маттиаса Векманна. Вы верно определяете их лирическое направление и в этом же ключе ведёте речь о них. Действительно, кантата у Векманна — камерный и внебогослужебный жанр. Вместе с тем ранее, говоря об органной музыке, а именно — о 6-м версусе хорального цикла Es ist das Heil uns kommen her, представляющем собой огромную хоральную фантазию, вы высказываете предположение, что “композитор решает совершить здесь, на органе, то, чего он ни разу… не исполнил в кантатном жанре” — монументальную кантату, “где был бы использован хорал, кантус фирмус, хор, оркестр, с симфоническим разворотом хоральной темы — настоящую церковную литургическую вещь” — конец несколько изменённой мною цитаты.