Поклонники Сильвии

Филипп забрал деньги и вышел. Но в следующую минуту вернулся, искоса посмотрел на мистера Донкина и затем, снова будто бы стряхнув пыль со шляпы, спросил тихо:

– Сэр, надеюсь, вы не будете слишком строги к нему?

– Я обязан исполнить свой долг, – отвечал мистер Донкин с некоторой суровостью в голосе, – строгость тут ни при чем.

Филипп, расстроенный, покинул кабинет адвоката.

Мистер Донкин, о чем-то подумав, вскочил на ноги, поспешил к двери и, открыв ее, окликнул Филиппа:

– Хепберн, Хепберн, послушайте. Завтра утром, как все кончится, его сразу же отправят в Йорк. Если кто-нибудь хочет увидеться с ним до отъезда, пусть поторопятся.

Филипп быстро шел по улице к дому мистера Доусона, обдумывая все, что ему довелось услышать, и решая, как действовать дальше. К тому времени, когда он остановился перед нарядной дверью дома мистера Доусона, стоявшего на одной из новых улиц на другом берегу реки, он уже выработал определенный план. На его нерешительный стук вышел секретарь, такой же щеголеватый, как и дверь. Филипп спросил, дома ли мистер Доусон, и получил отрицательный ответ, но после короткой паузы секретарь добавил:

– Он скоро вернется, меньше чем через час. Его вызвали к миссис Досон – миссис Досон из Коллитона, – чтобы он составил ее завещание. Она вряд ли поправится.

Вероятно, секретарь более опытного адвоката не стал бы выдавать массу подробностей о природе дела, каким занимался его работодатель; но в данном случае его болтливость не имела большого значения, поскольку эта ненужная информация не осела в голове у Филиппа. Он немного подумал и сказал:

– Я приду через час. Сейчас без четверти четыре. Передайте мистеру Доусону, что я буду здесь к пяти.

Он резко развернулся и поспешил на Главную улицу более скорым и решительным шагом, чем прежде. Филипп торопливо шел по опустевшему из-за непогоды городу к главному постоялому двору Монксхейвена, под названием «Георг», вывеска которого, прикрепленная к доске, выдавалась на середину узкой улицы. Не без робости он приблизился к барной стойке (это заведение, куда часто захаживали представители мелкого дворянства, проживавшие в Монксхейвене и его округе, считалось слишком изысканным для таких посетителей, как Филипп) и спросил, нельзя ли подготовить двухколесный рессорный экипаж и через четверть часа прислать его к лавке, где он работал.

– Можно, конечно. Далеко ехать?

Помедлив, Филипп отвечал:

– По Узловой улице до перелаза, ведущего к ферме Хейтерсбэнк. Там нужно немного подождать, подойдут пассажиры.

– В такой вечер долго ждать нельзя. Проливной дождь, а там наверху сильный ветер. Лошадь околеет.

– Долго ждать не придется, – уверенно сказал Филипп. – Через четверть часа. Не забудьте.

Филипп направился в магазин, пригибаясь под дождем с порывистым ветром, которые усиливались с наступлением прилива и приближением вечера.

Кулсон ни слова ему не сказал, но взглядом упрекнул компаньона за долгое отсутствие без каких-либо объяснений. Эстер убирала ленты и носовые платки, а также яркие вещи, коими обычно украшали витрину, ибо покупателей они больше не ждали: вряд ли кто в такую бурю, да еще в сгущающихся сумерках захотел бы отправиться в магазин, тускло освещенный двумя сальными свечами и неяркой масляной лампой. Филипп подошел к Эстер и остановил на ней невидящий взгляд. Странная напряженность его немигающего взора вызвала у нее замешательство, слабый румянец на щеках и в итоге побудила заговорить, разрушить чары молчания. И, что любопытно, все трое заговорили разом.

– Ты, наверно, насквозь промок? – спросила Эстер, не глядя на Филиппа.

– Мог бы и новостями поделиться, раз тебя весь день где-то носило, – произнес Кулсон.

– Выйди со мной в гостиную, пожалуйста, – шепнул Филипп Эстер. – Мне нужно сказать тебе пару слов наедине.

Эстер спокойно закончила сматывать ленту, что была у нее в руках, затем проследовала за ним в комнату в глубине магазина.

Филипп поставил на стол свечу, которую прихватил с собой из магазина, затем, повернувшись к Эстер, взял в свои ладони ее дрожащую руку и нервно стиснул:

– О, Эстер, мне нужна твоя помощь. Ты ведь не откажешь?

Эстер проглотила душивший ее комок в горле и ответила:

– Все что угодно, Филипп, ты же знаешь.

– Да, да, знаю. Дело вот в чем: Дэниэл Робсон – он женат на моей тете – арестован за нападение на «Объятия моряков», совершенное в субботу вечером.

– Об этом говорили сегодня, сказали, что выписан ордер на его арест, – вставила Эстер, заполняя возникшую паузу, пока Филипп медлил, на мгновение о чем-то задумавшись.

– Да! Ордер выписан, и он арестован, а завтра утром его перевезут в Йоркский замок, и я боюсь, ничем хорошим для него это не кончится. А в Хейтерсбэнке к этому не готовы. Они должны увидеться с ним до того, как его увезут. Минут через десять сюда подъедет рессорная коляска из «Георга». Эстер, не могла бы ты съездить туда и привезти их в город? Им придется провести здесь ночь, чтобы завтра успеть увидеться с ним. Погода отвратительная, но это их не остановит.