– Они приходят в магазин по нескольку раз в день, спрашивают, не появился ли Филипп и как себя чувствует Сильвия, ведь для них это имеет большое значение. Завтра они пойдут на похороны, уже распорядились, что утром магазин работать не будет.
Ко всеобщему удивлению, Сильвия, которая не покидала свою комнату с того вечера, когда умерла ее мать, и вроде бы ничего не знала о происходящем в доме, заявила о намерении проводить маму в последний путь. И никто ничего не мог с этим поделать, можно было только попробовать отговорить Сильвию, но никто не имел права ей запретить. Доктор Морган даже надеялся, что она поплачет на похоронах, и попросил Эстер пойти с ней, чтобы рядом была женщина, которая сможет ее утешить.
Во время похорон Сильвия пребывала в том же оцепенелом состоянии, в каком воспринимала все известия и события в последние дни.
Но в какой-то момент, когда все встали вокруг могилы, она подняла глаза и заметила Кестера – в выходном костюме, с новой траурной лентой на шляпе; он горько плакал – так, словно его сердце вот-вот разорвется над гробом его доброй, хорошей госпожи.
Неожиданная встреча со старым работником, столь искренне переживавшим кончину ее матери, вывела Сильвию из ступора. Из ее глаз брызнули слезы, и она зашлась рыданиями, которые с каждой секундой становились все более безудержными и истошными. Эстер уже опасалась, что Сильвия не сможет продержаться до конца похорон, но та взяла себя в руки и дотерпела, а затем, сделав над собой усилие, направилась туда, где стоял Кестер.
– Приходи ко мне, – вот и все что она сумела произнести, потому что слезы все еще душили ее.
Кестер, не в силах вымолвить ни слова, только кивнул в ответ.
Глава 36. Обескураживающие известия
Кестер явился вечером того же дня. Он робко постучал в дверь, что вела на кухню. Ему открыла Фиби. Он попросил позвать Сильвию.
– Не знаю, захочет ли она принять тебя, – отвечала Фиби. – Ее теперь не понять: то одно у нее на уме, то другое.
– Она сама просила, чтобы я пришел, – объяснил Кестер. – Сегодня утром, на похоронах миссус.
Фиби пошла доложить Сильвии о приходе Кестера и, вернувшись, предложила ему пройти в гостиную. В то же мгновение, как он ушел, она услышала, что он возвратился и плотно закрыл обе двери, что отделяли кухню от жилой комнаты.
Сильвия ждала Кестера в гостиной. На руках у нее была малышка, которую она крепко прижимала к груди. В последнее время она редко выпускала дочку из рук, значительно облегчая работу Нэнси, к огромному негодованию Фиби.
Сильвия осунулась, исхудала, побледнела. На лице ее только красивые глаза сохраняли юное, почти детское выражение. Вся дрожа, она подошла к Кестеру, пожала его мозолистую руку.
– Не говори о ней, – быстро предупредила она. – Мне это невыносимо. Господь пожалел ее, только… о…
Она расплакалась, но потом, приободрившись, проглотила слезы и все так же торопливо продолжала:
– Кестер, Чарли Кинрэйд не погиб, знаешь, да? Он жив и был здесь во вторник… или в понедельник? Точно не помню. Но он был здесь!
– Мне известно, что он жив. Все только об этом и говорят. Но я не знал, что ты виделась с ним. Я утешал себя мыслью, что ты с мамой сидела, пока он был в городе.
– Так он уехал? – спросила Сильвия.
– Уехал, уж несколько дней как. Говорят, он всего на одну ночь здесь задержался. Я еще подумал (не бойся, я о том ни единой душе не сказал): он узнал, что наша Сильвия замуж вышла, намотал это себе на ус и был таков.
– Кестер! – Сильвия подалась вперед и зашептала: – Я виделась с ним. Он был здесь. И Филипп его видел. Филипп все время знал, что он жив!
Кестер резко поднялся:
– Черт возьми, он за все ответит.
На бледных щеках Сильвии проступили красные пятна. С минуту они оба молчали.
Затем она все так же шепотом продолжала:
– Кестер, мне так страшно, даже сказать боюсь. Могли они встретиться, как ты думаешь? Мне от одной этой мысли плохо становится. Я высказала Филиппу все, что о нем думаю, и поклялась, что не буду ему женой, но даже страшно подумать, что он мог пострадать от рук Кинрэйда. Однако он ушел в то утро, и больше от него ни слуху ни духу. А Кинрэйд сильно зол на него, впрочем, как и я, но…
Она побелела, отдаваясь на волю воображения.
– Это легко проверить, – сказал Кестер. – Когда, говоришь, Филипп ушел из дома?
– Во вторник. В тот день, когда она умерла. Я видела, как он заходил к ней где-то между завтраком и обедом. Могу поклясться, что это было после одиннадцати. Я смотрю на часы. Это было тем утром, когда Кинрэйд приходил сюда.
– Пойду пива выпью в «Королевском гербе» на набережной. Он там останавливался. По-моему, всего на одну ночь, утром быстро собрался и уехал. Но я проверю.
– Да, проверь, – сказала Сильвия. – Только выходи через магазин. Все с меня глаз не сводят, смотрят, как я справляюсь; и я даже не смею выплеснуть огонь своего сердца. В магазине Кулсон, но он – не Фиби, не обратит на тебя внимания.
Кестер вскоре вернулся. За время его отсутствия Сильвия, казалось, ни разу не поменяла положения. Она с жадностью воззрилась на него, но не заговаривала.