Поклонники Сильвии

Он брел и брел с этим желанием в сердце и вдруг увидел, что приближается к величественному городу, в центре которого, словно часовой, возвышался большой старинный собор. До города оставалось две-три мили. Филипп стоял на возвышенности и смотрел на него сверху вниз. Проходивший мимо работяга, обратив внимание на обескровленное лицо и изнуренный вид путника, проникся жалостью к Филиппу. Он сказал ему, что в нескольких шагах есть дорога, которая тянется влево, и, если пойти по ней, она приведет к госпиталю Святого Гроба Господня, где всем приходящим дают хлеб и пиво; там можно присесть и отдохнуть на старых каменных скамейках под сенью ворот. Следуя его указаниям, Филипп скоро пришел к зданию времен Генриха V, которое построил один рыцарь, участвовавший в войнах с французами того периода. Он выжил в сражениях, возвратился в свой замок, а потом, то ли по зову совести, а может, по призыву своего исповедника, что в те времена было одно и то же, решил основать и содержать больницу для двенадцати воинов-калек. При приюте он возвел часовню и повелел, чтобы ветераны ежедневно посещали богослужения и молились за его душу и за души им убиенных. Церковные службы, согласно его завету, должны проводиться до скончания времен (которые длились уже более столетия – неплохо для вечности, установленной распоряжением смертного). Немалая часть этого четырехугольного здания была выделена для священника, которому вменялось в обязанности проводить богослужения, а также следить за благополучием постояльцев приюта. С течением времени историю основания больницы и ее изначальное предназначение забыли все, кроме местных краеведов. Теперь для всех это была просто богадельня, размещенная в симпатичном старинном комплексе зданий, а должность смотрителя (так теперь называли того, кто ежедневно проводил здесь богослужения, читал молитвы и по воскресеньям выступал с проповедями) считалась приятной синекурой.

Кроме того, сэр Саймон Брэй оставил в наследство небольшой участок земли, с тем, чтобы доходы от его аренды или прибыли от его использования направлялись на удовлетворение нужд тех, кто просил подать булку хлеба и кружку пива. Причем, согласно его предписаниям, пиво должно было изготавливаться по особому рецепту, его собственному, в котором вместо хмеля использовался молотый плющ. Но рецепт, как и церковные службы, впоследствии был изменен в соответствии с велениями времени.

Филипп встал под большой широкой каменной аркой. Справа он увидел заднюю дверь дома смотрителя; напротив, у главного входа, было устроено нечто вроде раздаточного окна. После некоторых раздумий Филипп постучал в это закрытое окошко, и его сигнал был услышан. Он различил какое-то движение в доме, заслонка отодвинулась в сторону, и пожилой мужчина приятной наружности протянул ему хлеб и пиво. Оказалось, что привратник был не прочь и поговорить.

– Можете присесть вон на ту скамейку, – произнес он. – Нет, не здесь, лучше на солнышке, а то замерзнете. Полюбуйтесь через решетку на наших стариков, они гуляют во дворе.

Филипп присел там, где его грели косые лучи октябрьского солнца, и стал смотреть через железную решетку на сцены умиротворяющего покоя.

Он увидел большой квадратный бархатистый газон, который по диагонали пересекали мощенные плитками дорожки; такая же дорожка шла по всему периметру. Вокруг стояли низенькие двухэтажные кирпичные дома, посеревшие и пожелтевшие от старости, стены многих из них почти полностью были увиты ползучими растениями, плющом, плетистыми розами. Перед каждым домом – небольшой ухоженный яркий цветник. В дальней части двора – массивная часовня. Тут и там старики и инвалиды грелись на солнышке, или неспешно возились с цветниками, или болтали с товарищами; здесь все заботы, нужда и даже скорбь словно остались за массивными воротами, через которые сейчас взирал на этот райский уголок Филипп.

– Что, неплохое местечко? – заметил привратник, довольно точно истолковав взгляд Филиппа. – Во всяком случае, для тех, кому здесь нравится. Мне-то это все поднадоело: далековато от внешнего мира, так сказать; до ближайшего приличного паба, где вечерами можно послушать новости, мили полторы.

– Думаю, здесь можно жить в радости и довольстве, – ответил Филипп. – Если, конечно, у человека спокойно на душе.

– Да, да, понимаю. Но это так везде, от места не зависит. Вряд ли я мог бы веселиться даже в «Белом олене», а там за два пенса подают бокал эля не хуже, чем в других местах четырех королевств[133]… Так вот, даже там я не мог бы наслаждаться вкусом эля, если бы моя старуха была при смерти; да, радость от пития – она в сердце человека, а не в эле.

В этот момент отворилась задняя дверь дома смотрителя, и оттуда вышел сам смотритель в повседневном облачении священника.

Он направлялся в близлежащий город, но, увидев раненого солдата, Филиппа, остановился, чтобы поговорить с ним. Тот привлек его внимание еще и потому, что служил в морской пехоте, как определил по старой, выцветшей форме опытный глаз смотрителя.