Поклонники Сильвии

Филипп пообещал выяснить, что можно и написать Робсону. Тот, довольный тем, что Хепберн охотно согласился выполнить его поручение, сказал, чтобы он поскорее шел к ним, может, еще и застанет Сильвию. Фермер оказался прав, предположив, что, возможно, дочь его дома. Про Йестербарроу Сильвия наплела Кинрэйду и Дэниэлу, пытаясь скрыть огорчение от того, что ее поклонник и отец вместе идут смотреть какой-то новый гарпун, о котором упоминал последний. Но как только они ушли и Сильвия, украдкой наблюдая за ними, увидела, что они поднялись на холм и идут по полю, она села и предалась мечтам о своем невыразимом счастье, ведь ее любит такой герой – Чарли Кинрэйд. Ее не охватывал мрачный страх от того, что этим летом он надолго уйдет в море; она не думала о том, что «Уранию» могут безжалостно раздавить холодные сверкающие айсберги; ее не терзали дурные предчувствия, от которых бросает в дрожь. Он ее любит, и этого достаточно. Будто погруженная в транс, она жадно вглядывалась в свое неясное прекрасное будущее, и ее губы, еще теплые и покрасневшие от его поцелуя, чуть приоткрывались в счастливой улыбке. Из сладостных грез ее вывели приближающиеся шаги – знакомые шаги, она их узнала. Только сейчас она совсем не хотела видеть того, кто мешал ей блаженствовать в мыслях о том, о ком она только и хотела мечтать.

– Ой, Филипп! Зачем пришел? – не очень-то любезно поприветствовала она кузена.

– А ты не рада меня видеть, Сильви? – с укоризной в голосе спросил он.

Но девушка отмахнулась от его упрека с показной беспечностью.

– Еще как рада, – парировала она. – Я ждала тебя всю прошлую неделю, ты же обещал принести ленту, которая подходит к моей синей. Сказал, что принесешь в следующий раз.

– Совсем забыл, Сильви. Совершенно вылетело из головы, – промолвил Филипп с искренним сожалением. – Дел было много, замотался, – в раскаянии объяснил он, надеясь заслужить прощенье.

Сильвия не нуждалась в его раскаянии, да и лента была ей не нужна; ее обеспокоила серьезность его слов, но Филипп этого не замечал. Сознавал он одно: его любимая обратилась к нему с просьбой, а он про нее забыл. Поэтому, в надежде на понимание и прощение, Филипп продолжал рассыпаться в извинениях, которые Сильвия совсем не хотела слушать.

Будь она менее занята своими сердечными делами, менее поглощена собственным глубоким чувством, то пожурила бы кузена, хотя бы в шутку, за его забывчивость. Но сейчас она даже не вникала в смысл его слов.

– Понимаешь, Сильви, в последние дни у меня голова забита другим; скоро я все тебе расскажу, но пока не могу. А когда все твои помыслы занимает работа, тем более дела, что тебе доверили другие, ты склонен забывать о том, что тебе особенно дорого. – Филипп ненадолго умолк.

Мыслями Сильвия была далеко, но внезапно наступившая тишина вывела ее из раздумий. Она решила, что кузен ждет от нее каких-то слов, но совершенно не знала, что сказать, и потому произнесла неопределенное:

– И что же?

– В общем, завтра утром я отбываю в Лондон, – добавил Филипп немного тоскливым тоном, будто умоляя ее хоть немного опечалиться из-за его отъезда, ведь ясно же, что он будет отсутствовать не один день.

– В Лондон! – издала она удивленный возглас. – Но ты вроде бы не собирался туда переезжать!

Изумление, любопытство, недоумение – и ничего более, как подсказывало Филиппу чутье. Но он с искусностью хитроумного полемиста убедил себя в ошибочности этого первого верного впечатления.

– Нет, я не переезжаю, но пробуду там некоторое время. Думаю, вернусь примерно через месяц.

– Ну, разве это «отбываю»! – воскликнула Сильвия, с некоторой вздорностью в голосе. – В плавание по Гренландским морям люди уходят на полгода и больше, – вздохнула она.

И тут Филиппа внезапно осенило. И он заговорил совсем другим тоном:

– Я только что встретил этого шалопая, Кинрэйда, он шел с твоим отцом. Значит, Сильви, он был здесь?

Она наклонилась, поднимая то, что выронила, и, когда выпрямилась, лицо ее пунцовело, как роза.

– Конечно, а что такого? – Сильвия с вызовом смотрела на кузена, хотя в сердце своем ощущала трепет, которому и сама не могла бы дать объяснения.

– «Что такого?» В отсутствие твоей мамы? Сильви, он вообще не компания для такой девушки, как ты.

– Мы с папой сами решаем, кто нам компания, а кто нет, тебя спрашивать не собираемся, – буркнула Сильвия.

Она принялась суетливо перекладывать вещи в стоявшей на столе шкатулке для рукоделия, намереваясь убрать ее на место. Перед тем как Сильвия заперла шкатулку, Филипп успел заметить, что в ней, среди прочего, лежит половинка какой-то серебряной монетки, но тогда, пребывая в смятении, он не придал этому значения.

– Но твоя мама не одобрила бы это, Сильви. Он обхаживает девушек, а потом бросает их, и тебя обманет, если ты подпустишь его к себе. Он ухаживал за Энни Кулсон, сестрой Уильяма, и разбил ей сердце, а потом стал волочиться за другими.

– Не верю, ни единому слову не верю. – Сильвия встала, вся пылая от возмущения.