Покоя больше нет. Стрела бога

Оби поражался неуместным мыслям, проносившимся у него в голове во время этого глубочайшего кризиса в его жизни. Он ждал, что отец заговорит, начнет еще одно сражение, желая отстоять свои позиции. Оби переживал не только из-за того, что случилось, но и из-за сделанного им открытия. В своей душе он не нашел ничего такого, что позволило бы ему достойно противостоять сложившейся ситуации. Целый день он изо всех сил пытался возбудить в себе негодование и твердую убежденность, однако ему хватило честности перед самим собой признать, что результат, каким бы убедительным порой ни казался, был искусственным. Чувства как бы возникали на периферии, не из сердцевины, так у мертвой лягушки дергаются лапки, когда через нее пропускают ток. Но Оби не мог принять, что его нынешнее состояние рассудка окончательное, и отчаянно искал чего-нибудь, что вызвало бы неизбежную реакцию. Может, еще один спор с отцом, более ожесточенный, чем первый, потому что правду говорит народ ибо: завидев человека, которого может побить, трус рвется в бой. Оби чувствовал, что сумел бы побить отца.

Однако отец сидел молча, он вовсе не собирался драться. Оби повернулся на бок и глубоко вздохнул. Но и тогда отец ничего не сказал.

– Послезавтра я уеду в Лагос, – проговорил наконец Оби.

– Разве ты не обещал пробыть у нас неделю?

– Да, но, думаю, будет лучше, если я уеду раньше.

После этого опять наступило долгое молчание. Потом отец заговорил, но не о том, что у обоих было на уме. Он начал медленно и тихо, так тихо, что было трудно разобрать слова. Как будто вообще обращался не к сыну. Отец отвернулся, и Оби видел его нечеткий профиль.

– Я был мальчишкой, когда оставил отчий дом и ушел с миссионерами. Отец проклял меня. Я при этом не присутствовал, но братья рассказали мне, как все произошло. Ужасно, когда человек проклинает собственного ребенка. А я был первым его сыном.

Оби никогда не слышал о проклятии. При свете дня и в более благоприятных обстоятельствах он не придал бы этому особого значения. Но сегодня испытал странную жалость к отцу.

– Когда братья известили меня, что он повесился, я передал им: тот, кто живет мечом, от меча и погибнет. Мистер Брэдли, белый человек, наш наставник, убеждал меня, что так говорить нельзя, и велел отправляться домой на похороны. Я отказался. Мистер Брэдли думал, что я имел в виду белого человека, которого убил мой отец. Он не знал, что я говорю об Икемефуне, с кем я рос в хижине матери, пока не наступил день, когда мой отец убил его своими руками. – Исаак замолчал, чтобы собраться с мыслями, повернулся на стуле и посмотрел на кровать, где лежал Оби. – Я рассказываю тебе это для того, чтобы ты понял, что означало в те дни стать христианином. Я оставил дом своего отца, и он проклял меня. Чтобы стать христианином, я прошел через огонь. И потому что я страдал, я понимаю христианство – лучше, чем ты сможешь понять когда-либо.

Исаак резко замолчал. Оби решил, что это пауза, однако отец продолжал молчать.

Оби знал печальную историю Икемефуны, которого соседи отдали в Умуофию в залог мира. Отец Оби и Икемефуна были неразлучны. Но однажды Оракул холмов и пещер повелел убить мальчика. Дед Оби любил его. Однако когда пробил этот час, именно его мачете срезал Икемефуну. Даже в те дни старики говорили, что поднять руку на ребенка, который называл тебя отцом, – великое зло.

Глава 15

Пятьсот миль от Умуофии до Лагоса Оби проехал в каком-то тумане. Он даже не остановился на обед в Акуре, обычном перевалочном пункте для тех, кто направлялся в Лагос из Восточной Нигерии, а оцепенело преодолевал милю за милей с утра до самого вечера. Только раз, перед самым Ибаданом, Оби осознал, что куда-то едет. На высокой скорости он вписался в крутой поворот и очутился перед двумя пассажирскими грузовичками, один из которых пытался обогнать другой. Между Оби и лобовым ударом было меньше полсекунды. В эти полсекунды он крутанул руль и въехал в кусты слева.

Один грузовик остановился, второй двинулся дальше. Водитель и пассажиры хорошего грузовика высыпали посмотреть, что случилось с водителем легковушки. Сам Оби пока еще не понимал, что с ним вообще что-то случилось. Мужчины помогли ему вытащить машину, к великой радости пассажирок, которые уже плакали и хватались за грудь. Только после того как Оби вывезли обратно на дорогу, его начало трясти.

– Тебе везло, – говорили водитель и пассажиры, кто-то по-английски, кто-то на йоруба.

– Без мозгов водители, – отвечал он, печально качая головой. – Олорун! – Оби поручил дело Богу.

– Да, везло, что нет возле дорога большое дерево. Вернешься дома, благодари свой бог.

Оби осмотрел автомобиль и, кроме двух мелких вмятин, не обнаружил никаких повреждений.

– Едешь Лагос? – спросил водитель.

Оби кивнул, он все еще не мог говорить.

– Надо иметь йейе. Так много чертов эта дорога. Если бы ты видел авария у Абеокута, как видел мы… Олорун!