Покойник с площади Бедфорд

– Именно так он и сказал, – ответил Телониус, – но я видел его вчера вечером в опере, и он был в отличной форме. – Губы судьи сжались. – Так получилось, что я знаю его врача. Я набрался смелости и позвонил ему сразу же, как только услышал эти новости. Боюсь, что мне пришлось ему солгать. Я спросил, в какой госпиталь увезли Данрайта, так как хочу послать ему письмо и помочь, если он в чем-то нуждается. Было очевидно, что врач не понимал, о чем я говорю, и предположил, что я, должно быть, ошибся. Естественно, человек может заболеть и остаться дома, не ставя при этом в известность своего врача, но на Данрайта это совсем не похоже. Он человек дисциплинированный. И в любом случае, если бы ему стало плохо, за врачом послала бы миссис Уайт.

Корнуоллис хотел было предложить какое-нибудь правдоподобное объяснение услышанного, но передумал и закрыл рот. Он не заметил, как его тело вновь напряглось, а с его лица исчезло выражение покоя.

– Мне кажется, – печально сказал судья, – что письмо по какой-то причине запоздало. Уайт мог подумать, что у Каделла были сообщники и что угроза все еще существует. – Он опять посмотрел на своих собеседников. – Я не знаю, что вы обо всем этом знаете, но если вы уверены, что Каделл был один, то вам надо уговорить Уайта не отказываться от слушаний. Если же вы в этом не уверены, то надо продолжать работать. Мне кажется, что дело еще не закончено.

Помощник комиссара посмотрел сначала на Томаса, а потом на судью.

– Мы не знаем ответов на эти вопросы, – честно признался он. – Мы как раз обсуждали их перед вашим приездом. Нам точно неизвестно, чего хотел Каделл. Мы думаем, что он собирался вымогать деньги, но это только наше предположение. Еще мы предполагаем, что он действовал в одиночку, хотя это может быть и не так. – Его голос был напряжен. Тот страх, с которым Корнуоллис, казалось, только что распрощался, снова вернулся и как будто бы даже усилился. Неожиданно к капитану опять вернулся измученный вид, и кровь отлила от его щек. Эффект от хорошего сна и обеда, съеденного накануне в спокойной обстановке, исчез.

– Думаю, мне пора навестить мистера Уайта, – тихо сказал Питт и взглянул на Квейда. – Вы не согласитесь проехать со мной? Он ведь может просто отказаться принять меня. Может передать мне через дворецкого, что слишком болен. Мне сложно будет спорить и ссылаться на то, что за его врачом никто не посылал.

– Я сам хотел предложить вам это, – согласился Телониус. – Думаю, я смогу уговорить его принять нас, сославшись на какие-то рабочие вопросы, если ничто другое не поможет. Он не сможет отказаться обсудить их со мной, несмотря на состояние его здоровья. – Судья состроил печальную гримасу. – Не знаю, чего я хочу больше – чтобы он говорил правду или чтобы лгал…

Оказалось, что это было мудрое решение. Когда дворецкий открыл дверь, на лице его был написан холодный отказ, приготовленный для любого, кто попытается нарушить покой его хозяина. Однако когда Квейд представился и объяснил причину своего визита, слуга понял, что не в его компетенции отказывать судье, и беспрекословно отнес его карточку своему хозяину на серебряном подносе.

Он вернулся через несколько минут с мрачной физиономией.

– Мистер Уайт не очень хорошо себя чувствует сегодня утром, сэр, как я вам уже говорил, но если ваше дело такое уж неотложное, то он вас, конечно, примет. Он надеется, что вы сделаете ему одолжение и подождете несколько минут, пока он приведет себя в порядок и спустится вниз. – Это звучало как утверждение, а не вопрос.

– Ну конечно! – ответил Телониус с пониманием и уселся в одно из громадных кресел в кабинете, куда их проводил дворецкий.

Питт не мог избавиться от мысли, что это была одна из немногих комнат в доме, где их не могла побеспокоить Маргерит Уайт. Данрайту не придется объяснять ей причину их визита.

Они ждали в полном молчании. Несколько раз суперинтендант пытался что-то сказать, но потом отказывался от этой мысли. Да и о чем было говорить? Прежде всего они должны были понять, получил ли Уайт еще одно послание от шантажиста или он действительно серьезно заболел. Если он получил письмо, то волнения и отчаяние предыдущих недель могли довести его до такого состояния, что он полностью растерял остатки мужества и решил прекратить сопротивление.

Дверь открылась, и в кабинет, тщательно прикрыв за собой дверь, вошел Данрайт. Одет он был в простые брюки и мягкий домашний пиджак. Лицо его было серого цвета, как будто он не спал уже много ночей подряд, а кожа выглядела высохшей и потерявшей всякую эластичность. По-видимому, брился судья второпях, так как на его лице был виден маленький невыбритый участок и выделялись две небольшие ранки – там, где он в спешке порезался. Когда дворецкий докладывал о посетителях, он назвал полицейского «еще один джентльмен», поэтому Уайт никак не ожидал увидеть Питта в своем доме.