Покойник в кювете

Вспомнив ее, Никита невольно улыбнулся.

— Ну так, — подстегнула его Татьяна. — Выкладывай всё, как на духу.

— Правду сказать, не знаю, с чего начать.

— Вот тебе и специалист по связям с общественностью. Начинай сначала.

— Тогда начну с себя. Вначале были мои публикации в «Вестнике», взбудоражившие общественность.

— Не льсти себе. Не так уж и взбудоражили. Тем более при таком тираже, — сказал Сергей.

— И тем не менее они кого-то задели за живое.

— И тут же начались убийства? — спросила Татьяна.

Никита скосил глаза на потупившегося Сергея.

— Не совсем так, если следовать хронологическому порядку. Но все равно задели кого-то за живое, — не без вызова сказал Никита.

— Никита, давай ближе к теме. А то закончишь за полночь, — поморщился Сергей.

— Хорошо. Перехожу к главному. Когда мы вплотную занялись расследованием убийств Рогова и Смагина, у нас с Сергеем на руках оказались весьма важные улики — фотография и записная книжка. Но мы не сразу оценили их значение в полной мере.

— Это потому что меня с вами не было, — заметил Петро.

— Ну да, конечно! Довожу до сведения присутствующих, что несчастный случай со Смагиным с легкой руки Петра вошел в фольклор у нас в отделении как пример скоропалительных выводов. Теперь при каждом удобном случае только и говорят: это как с ногами Смагина, торчавшими из кювета.

— Еще чаще вспоминают о нападении с кастетом на известного журналиста ни где-нибудь, а в туалете, — парировал Петро. — Естественно, в нашей среде.

— Мальчишки, хватит вам подкалывать друг друга. Давайте ближе к теме.

— Действительно, — подхватил Сергей. — А не то я всё изложу в двух словах.

— Не, в двух словах не надо, — сказала Татьяна. — Мне интересно всё. Особенно подробности.

— С ними нам ночи не хватит, — заметил Сергей.

— Самое трудное в жизни — это угодить всем. Итак, опуская лишнее, скажу: на снимке оказалась стихийно сложившаяся банда. Да, именно стихийно сложившаяся банда. Но все ее участники к тому моменту уже вполне созрели для преступного сговора.

— Как? И Лагоев тоже? — удивилась Татьяна.

— Представь себе — да. Незадолго до этого из заключения вышли Рогов и Смагин. Последний притащил с собой еще Гусева. Эта троица сразу окунулась в атмосферу непомерно раздувшегося предпринимательства, криминала и рэкета, расцветшую в девяностые. Неспособные к труду и к предпринимательству в хорошем смысле этого слова, но вкусившие все прелести тюрьмы и зоны, куда они решили больше не попадать ни при каком раскладе, эти, еще молодые и полные сил ребята, выбрали рэкет, как показавшийся им наиболее простой и доступный способ мгновенного обогащения. Лагоев с Юнусовым охотно к ним примкнули.

— И Устюгов, — напомнил Сергей.

Никита кивнул головой.

— Но ведь у Лагоева, кажется, был свой бизнес, — недоверчиво сказала Татьяна.

— Был, но к этому времени его самострок изжил себя, оказавшись неконкурентоспособным перед наплывом челноков с джинсами. Однажды вечером при закате солнца они встретились в родном дворе, поговорили о том о сем и решили, не откладывая в долгий ящик, отпраздновать освобождение друзей детства. Почти сразу заговорили за столом о сокровенном: как жить дальше в условиях новой конъюнктуры. Рэкет устроил всех. Сейчас они в один голос утверждают, что Смагин был у них заводилой. Поди проверь. Оставим это на их совести. Одним словом, в тот же вечер они выбрали первую жертву вымогательства. Им оказался Виталий Кораблев. Кто был наводчиком, они дружно не помнят. На мой взгляд, это был Лагоев.

— Твоя привязанность к нему давно известна, — заметила Татьяна.

— Нет, дело не в этом, — возразил Никита. — Просто он был единственным из них, кто вращался в среде мелких предпринимателей и знал всех поименно. Как бы там ни было, на следующий день вечером они ввалились к нему. Здесь требуется небольшое отступление. Конечно, это мои предположения, но я думаю, что прошедший выучку в тюрьме Смагин, к тому же обладавший огромной физической силой, с самого начала решил повязать своих будущих подельников на крови.

Татьяну передернуло.

— В общем, избили они беднягу до полусмерти. Скончался он уже в больнице и стал для них чем-то вроде сакральной жертвы.

Над столом зависла пауза.

— И что было дальше? — тихо спросила Татьяна.