Покойный просил цветов не приносить

К счастью, я отметил, она отбивалась. Отметил я также и то, что меня это обрадовало. Вообще в том, что Пребен ее целовал, не было ничего предосудительного — только время и место выбраны были, по-моему, несколько бестактно.

Но тут я увидел лицо Карен: она была бледна как мел, вся кровь словно сбежала с ее щек. Она была в шоке.

— Пребен, — произнесла она, и это прозвучало как стон.

Пребен выпустил Лизу. Лиза с негодующим видом приглаживала волосы. Но Пребен не был бы Пребеном, если бы не улыбнулся наглой улыбкой и мгновенно не овладел ситуацией.

— Прости, — сказал он. — Я не всегда соблюдаю все триста тридцать три правила хорошего тона. Мною на секунду овладела сентиментальность, и мне захотелось поцеловать свою старую любовь.

— Что ты говоришь? — спросила Карен.

— А ты разве не знала? — спросил он с наглым добродушием. — Не знала, что мы с Лизой были когда-то помолвлены?

Так вот оно что. Это еще больше усложняло картину, я понимал, что теперь долго буду пытаться разложить по полочкам свои впечатления. Но пока что мы все четверо застыли на месте.

— Карен, — сказал я. — Ты предложила мне выпить. Карен, ты для этого позвала меня в дом.

Наконец до нее дошли мои слова.

Обед никак нельзя было назвать удавшимся.

Пребен Рингстад лез из кожи вон. Он нас развлекал, он был остроумным и изящным — словом таким, каким всегда был Пребен Рингстад.

Лиза хмурилась. На ее щеках горели красные пятна. Карен была бледна. Эрик, который ничего не знал о только что происшедшей сцене, почти все время молчал. Лишь изредка ронял два-три слова о том, что произошло за минувший день в пароходстве.

Да, обед не удался. К тому времени, когда подали кофе, обстановка не разрядилась. Я понимал, что дальше будет еще хуже. И обдумывал, как бы поскорей уйти.

Вошла горничная Карен.

— Пришел комиссар полиции Халл. — На лице у нее была написана смесь негодования и любопытства.

— Пригласите его войти, — сказал Эрик.

Карл Юрген вошел. Ему предложили кофе, но он отказался. Он выбрал себе удобное место, закурил сигарету и обвел нас всех по очереди своими пронзительными, как рентгеновские лучи, глазами. В первую минуту, когда он появился, я почувствовал даже облегчение — так тяжело дался мне этот обед. Но облегчение длилось всего минуту.

— Я звонил вам, господин Рингстад, и тебе, Мартин, и узнал, что вы приглашены сюда на обед. Тем лучше, таким образом…

Я подумал, он скажет: «Одним ударом я убью сразу пятерых зайцев».

Но он не закончил фразы.

— Я хотел поговорить со всеми вами вместе, — сказал он вместо этого. Мы ждали.

— Фру Холм-Свенсен, когда вы в последний раз видели вашего деверя Свена?

— Я ведь уже говорила… Это записано в показаниях, которые я дала в управлении полиции. Наверно, дня за два до его смерти.

— Фру Холм-Свенсен, вы были в конторе у вашего деверя утром в тот день, когда его убили.

Это был не вопрос, а констатация факта.

— В тот день, когда его уби… Не помню. Возможно, да, наверно, это было в тот день…

— Вы с ним ссорились.

Еще одна констатация.

Откуда, черт возьми, он мог это знать? Ах да, конечно, фрекен Хансен, сидевшая в приемной перед кабинетами Свена и Эрика.

— Вы ссорились, фру Холм-Свенсен. Можете вы мне рассказать, из-за чего вы ссорились?

«Стало быть, этого ты не знаешь, — подумал я. — Я почти рад, что ты чего-то не знаешь».

Вид у Карен был страшно испуганный.

— Мы ссорились… из-за сущего пустяка. Это личное дело.

— Из-за такого пустяка, что вы о нем забыли. Не странно ли — утром в среду забыть, что накануне вы были в конторе своего деверя и ссорились с ним? В особенности если учесть, что он был убит.

— Я понимаю, — сказала она. — Вам должно казаться странным.

Этого-то я и боялась — боялась, что вы так на это посмотрите. Поэтому я вам солгала. Конечно, я помнила, что была у него накануне…

Вид у нее был глубоко несчастный.

— Понимаете, инспектор Халл, мне казалось так глупо, так неуместно вспоминать о том, что я поссорилась с ним в последний день его жизни. Я солгала вам, но это правда, мы ссорились из-за пустяка. Просто я повела себя глупо.

Карл Юрген выждал.

— Фру Холм-Свенсен, ваш деверь считал, что вам грозит какая-то опасность.

Мгновение она смотрела на него, словно что-то обдумывая.

— Да… Раз уж вы знаете, я могу вам сказать — из-за этого мы и ссорились. Мне казалось, что это так нелепо, — я сама могу себя защитить.

— А он не сказал, от чего, по его мнению, вас надо защитить?

— Нет. Он говорил загадками. Я рассердилась… Теперь мне так горько об этом думать…

— Вы не заметили, никто не следил за вами в последние недели?

— Следил?… Конечно нет. Вы меня просто пугаете.

Стало быть, Уж свое ремесло знает.

— Не пугаю, — сказал Карл Юрген, — а просто спрашиваю: не заметили ли вы чего-нибудь подобного?

Он растер в пепельнице сигарету. Потом переменил тему.

— Я не люблю, когда мне лгут, — сказал он. — В особенности если я расследую убийство. А в этом деле по меньшей мере трое из вас солгали мне в весьма важных вопросах.

— Трое, то есть почти все. По меньшей мере трое, — сказал он.

— Эрик, — произнес Карл Юрген.