Покойный просил цветов не приносить

Минут десять мы сидели и слушали, как Пребен разглагольствует о маленькой серебряной китайской шкатулке, которая стояла перед ним на столе. То есть, собственно говоря, никто его разглагольствований не слушал — просто всех успокаивал благозвучный, хорошо поставленный голос, рассуждавший на нейтральную тему. Наконец Пребен встал, намереваясь уйти. …

Прежде чем проститься, он постоял посреди комнаты. Как известно, я его не люблю, но я должен был признать, что мой брат Кристиан прав: Пребен на редкость красивый мужчина. К тому же он был прекрасно одет — элегантно, с крупицей небрежности. «Сколько же ему лет? — думал я, глядя на него. — Определить трудно. Но он должен быть старше нас всех — наверно, ему сорок с хвостиком». Пребен стоял, иронически улыбаясь и глядя попеременно то на Карен, то на Лизу.

И тут я вдруг подумал: а ведь он дурной человек. В тот момент, когда все мы терзаемся горем и страхом, он нашел уместным целовать Лизу, а теперь стоит и наслаждается реакцией Карен. Точь-в-точь петух, который заставил кур передраться.

Но тут Пребен простился и ушел. Эрик вышел его проводить.

Вскоре ушел и я.

Я отправился прямо домой на Хавсфьордсгате и вывел машину из гаража. Была половина десятого. Я поехал в Богстад к гольф-клубу.

Я не был там с того утра, когда нашел Свена.

Я знал, что никогда больше не буду играть в гольф. Согласно психологическим построениям, я должен был отправиться на трассу на другой же день после того, как обнаружил тело Свена, сыграть раунд и даже спуститься в карьер.

Но я этого не сделал. Даже теперь, много времени спустя после окончания всей этой истории, теперь, когда я пишу эти строки, я больше не бываю в гольф-клубе в Богстаде. Пусть психологи говорят что угодно.

В моей дружбе со Свеном психология была ни при чем, и мою скорбь о нем я тоже не хочу подвергать научным изысканиям. Мои клюшки стоят теперь в шкафу в подвале и так и будут там стоять невостребованные.

Но в тот вечер, после обеда в доме Карен и Эрика, я, как уже сказано, поехал к гольф-клубу. Я снова хотел увидеть трассу — может, она наведет меня на какой-нибудь след? А потом я хотел съездить в Энербаккен.

«Допрос» Карла Юргена меня потряс, продемонстрировав, с какой легкостью могут лгать мои друзья. Солгал Эрик, солгала Лиза, и солгала Карен. И все лгали по очень важным вопросам. А ведь еще неделю тому назад я без колебаний поклялся бы, что ни один из них не способен даже на самую невинную ложь.

Мне трудно было понять, трудно поверить, как они могут говорить неправду полиции при таких серьезных, трагических обстоятельствах. Еще недавно я бы решительно отмел такое предположение. Но уголовная полиция города Осло не отмела его. Мало того, уголовная полиция города Осло обнаружила, что они лгут, и доказала, что они лгут. Я не знал в точности, какую работу она для этого проделала, но работа полиции внушала мне уважение.

И все же я не мог сидеть сложа руки, передоверив дело одной полиции. Я знал, что не буду знать покоя, пока не доберусь до подоплеки этой трагедии. Я думал о ней днем и ночью. Наверно, эти мысли преследовали меня даже во сне. Правда, утром я забывал, что мне снилось, но подсознание продолжало свою работу.

И вот теперь я ехал к гольф-клубу — без всякой конкретной цели, просто чтобы посмотреть на трассу, что-то интуитивно почувствовать, уловить какой-то намек, поймать искорку света, которая укажет мне путь из кромешной тьмы.

Припарковав машину у клуба, я с минуту постоял в раздумье.

Собственно говоря, я не знал, что я буду делать. Поэтому я пошел и сел на скамейку — на ту самую скамейку, на которой сидела Лиза, скамейку у западной стены клуба. Вынув из пачки сигарету, я решил, что посижу порассуждаю.

И вот сидя так и собираясь закурить сигарету, я вдруг увидел, что вдоль карьера у восемнадцатой лунки идут два игрока.

Я забыл поднести к сигарете зажженную спичку и заметил это только тогда, когда горящая спичка обожгла мне пальцы.

«Я сидела на скамейке у западной стены клуба… Я ничего не видела… Оттуда, где я сидела, трасса возле восемнадцатой лунки не видна…»

Так сказала Лиза.

«Это правда?» — спросил ее Карл Юрген. «Да», — ответила она.

И снова солгала.

Я сидел и смотрел на двух игроков, шедших к восемнадцатой лунке. Они были очень хорошо видны. Собственно говоря, я видел даже гораздо дальше — я видел весь край от песчаного карьера до семнадцатой лунки. Я посмотрел на часы. Ровно десять.

Вечер был очень ясный — в прошлый вторник было облачно и пасмурно. И все же, если в прошлый вторник вечером кто-то прошел вдоль карьера, Лиза должна была его увидеть с того места, где теперь сидел я. А она ведь точно указала, что сидела как раз на этом месте.

Она наверняка кого-то видела. И по какой-то причине не захотела рассказать Карлу Юргену, кого именно, хотя не могла не понимать, насколько важно установить, кто прошел по краю песчаного карьера в тот вечер, когда убили Свена.