Поколение

Виктор недоуменно посмотрел на Лозневого: «Что это с ним?» Они прошли через шумевшую толпу к дверям больницы. В приемном покое их встретила дородная черноволосая сестра. Она сразу поднялась из-за своего столика и, подойдя к Лозневому, стала заговорщицки шептаться с ним. Виктор выжидающе смотрел. Вразвалку подходил Мишка Грач, и за ним, словно за матерью-гусыней, подтягивались Игорь, Стасик и Вася. «Вся четверка, как связанные», — отметил про себя Виктор и тут же прицыкнул на них:

— Тихо. Сейчас нас пометут отсюда. — Он опасливо перевел взгляд на след, который оставили на полу щеголеватые туфли Грача. Подошел к нему и прошипел в самое ухо: — Пиж-жо-он… Ты почему сапоги не надел?

— Так в город же ехали, — с веселым удивлением ответил Грач.

— Пижон несчастный! Здесь только одна уважаемая обувь — сапоги. Уясни, если хочешь стать человеком. Тащи свой выводок к печке, обсушитесь.

— Ладно, ерунда, шеф.

Шептание Лозневого с сестрой окончилось, и сразу его обступили ребята. Он предостерегающе поднял свою широкую, как лопата, ладонь и направился к выходу.

— Все в порядке, — сказал он на улице. — Уже идет операция. Врачи отобрали десять человек из железнодорожников. Они сейчас в операционной.

— Это мы знаем, — зашумела толпа. — А с кровью?

— Кровь тоже нашлась. Наша помощь больше не нужна. Врачи передают всем спасибо и просят разойтись.

Толпа еще сильнее зашумела, задвигалась. Но никто не уходил. Стояли, курили, обсуждали подробности пожара. Лозневой знал, что в это лето их особенно много в тайге. Отряды противопожарной авиации не справлялись, и тогда на борьбу с пожарами бросали геологов, газовиков, нефтяников, железнодорожников — всех, кто оказывался поблизости. Один из пожаров подошел к трассе строящейся железной дороги. Пришлось прекратить все работы на этом участке и отстаивать лес и дорогу.

Три дня бились с пожаром. Бросили сюда всю технику с участка, а он все лез и лез, тесня людей. Объявили тревогу по всему району. Пришлось послать своих людей и Лозневому. Пожар загнали в болото и сейчас строго стерегли, не давая ему выбраться.

Лозневой прислушивался к разговорам и думал о том, что ему делать с приехавшими в Ивдель ребятами. Он понимал, что эта вынужденная поездка в город была для всех вроде неожиданной премией, какую они заслужили, работая в тайге. И сейчас собрать ребят, посадить на вездеход и увезти их опять в тайгу просто невозможно. Но он знал и другое, что значит для стройки потерять один день в такое время, когда установилась хорошая, сухая погода. Положим, то, что день потерян, он знал уже тогда, когда ребята садились в вездеход, поэтому и не хотел брать с собою механизаторов — самых нужных на стройке людей. Но тревога за жизнь пострадавших на пожаре вытолкнула мысль о потерянном дне. А сейчас, когда их помощь здесь была не нужна, потеря этого дня казалась ему недопустимой.

Стоит сказать, что надо возвращаться в лагерь, сейчас же каждый заявит, что у него в городе неотложные дела. Все в один голос начнут просить остаться на день. И не отпустить будет нельзя. А отпустишь, разбредутся они по городу, и весь день будет стоять стон на его улицах: «Гуляют газовщики», а уже к вечеру станут раздаваться из милиции звонки. И нужно будет ехать и выручать, и все равно найдутся такие, каких не выручишь, и выбудут они кто на неделю, кто на десять, а кто и на все пятнадцать суток. Но не лучше ли уж самому отдать ребятам этот день?

— Виктор, давай соберем ребят.

Тот посмотрел на него испытующе.

— Решил отпустить?

— Решил.

— Ой смотри. Только этого тебе еще не хватало.

— Ничего. У меня есть идея. Вечером всех соберу и отвезу в лагерь.

— Где? В милиции?

— Нет, в ресторане.

— Точно, только там их и можно будет собрать, — усмехнулся Виктор.

— Там я их и соберу. Вот сейчас договоримся. Придут все, поужинаем и поедем домой.

— Да ты что, серьезно? — вспылил Виктор.

— Серьезно. Днем каждый по своим делам будет бегать по городу, а вечером все соберемся в «Севере», отметим нашу вылазку и поедем.

Видя, что Лозневой не шутит, Виктор развел руками.

— С ума человек сошел. Ты что, хочешь, чтобы завтра твое персональное дело разбирали?

— Не страшно, — вдруг рассмеялся Лозневой. — У меня одно уже есть. С женой развожусь.

— У нас это называется: сам сострил, сам и смейся, — недобро буркнул Виктор.

Когда газовики собрались у вездехода, Лозневой ловко вскочил на подножку, держась рукою за дверку, будто повис над толпой.

— Хлопцы, есть два предложения. Первое: устроить сегодня выходной день, — он сделал короткую паузу, переводя дух, и добавил: — Второе: сегодня же перед отъездом в лагерь собраться в «Севере» и поужинать всем вместе.

Оба предложения вызвали у ребят такой восторг, что он еле успокоил их.

— Решайте, на сколько часов назначить нам товарищеский ужин.

— Чем раньше, тем лучше, — послышались сразу несколько голосов.

— Братцы, — загремел бас Арсентия, — а может, мы прямо сейчас и начнем ужинать?

Все захохотали.

— Ей-богу, — подхватил Грач. — Первый раз слышу, когда Арсентий по делу высказывается. Надо уважить.