Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

Но погода, остановившая Скотта, была примерно такой же, как та, с которой столкнулся Амундсен на «именинах дьявола». Хотя Амундсену было раза в три тяжелее из-за разреженной атмосферы, поскольку он находился на 10 тысяч футов выше, а температура при этом была на 15 градусов ниже. Сюда можно добавить совершенно незнакомую местность и полное отсутствие предшественников, по следам которых можно было бы идти. Тем не менее в его дневнике мы читаем: «День был отвратительный – штормовой ветер, метель и обморожения, но мы еще на 13 миль ближе к нашей цели».

Когда Оутс сказал, что у Амундсена «большие шансы… поскольку… у него сплоченная команда», он разглядел слабость собственной партии. Если призвать на помощь сухие цифры, то у Скотта во время похода к полюсу было шесть дней штормового ветра, и все эти дни он просидел в палатке; у Амундсена было пятнадцать таких дней, из них восемь он провел в движении к цели.

Вот уже четыре дня британцы не выходили из палаток из-за бурана. Скотт жалел себя:

Нам досталось несчастий сверх меры… Насколько важным может быть фактор везения! Никакой прогноз, никакие действия не могли подготовить нас к такому положению дел. Будь мы даже в десять раз опытнее, стремись мы еще сильнее к своей цели – разве могли бы мы ожидать такое противодействие?.. Нам и правда очень не повезло.

Какой контраст со стоицизмом Амундсена: «Нам просто нужно смириться с неизбежным и спать дальше. Отдых всем идет на пользу, даже однообразный».

Но Скотт, в отличие от Амундсена, не имел запаса прочности. Он постоянно говорил: «Мы не можем позволить себе задержку». Готовя четырехмесячное путешествие, он не заложил в свои планы возможность плохой погоды даже в течение четырех дней. В худшем случае, как отметил Боуэрс в своем дневнике, «задержка будет означать всего лишь небольшую нехватку провизии на обратном пути, но это мелочи».

Боуэрс знал о запасах все.

Они уже перешли на высокогорный рацион, который не должны были начинать расходовать до ледника. Запасы исчезали с ощутимым опережением графика.

Это снова начинало угрожающе походить на южное путешествие «Дискавери». Уилсон, как никто другой, мог сравнить эти два похода, ведь он тогда чуть не погиб вместе со Скоттом. Он должен был увидеть, что Скотт ничему не научился и повторяет собственные ошибки. Этим, скорее всего, и объясняются его дурные предчувствия.

Но существовала и другая опасность.

Даже сейчас, в походе, Скотт делал вид, что не думает о соперниках; так же вели себя почти все его спутники. Но иногда слишком трудно игнорировать реальность. Например, когда они впервые увидели Трансантарктические горы, тянувшиеся на юго-восток, это вызвало унылое замечание Скотта, что «если бы Амундсен с его везением шел этим путем, то его путь был бы короче на 100 миль». Боуэрс написал в дневнике более грубо: «Амундсен, вероятно, уже дошел до полюса. Надеюсь, что нет, поскольку считаю его скользким лживым негодяем».

Но, если не считать этих выпадов, Амундсен, казалось, вообще перестал существовать для них и уж точно исчез из мыслей Скотта, который теперь жил в мире фантазий, глядя через плечо на тень Шеклтона: приземистый, энергичный, с горящими глазами, он уверенно мчится по снегу. Вот он действительно воспринимался Скоттом как соперник. «Нам катастрофически не повезло с погодой, – снова жалуется Скотт и продолжает более откровенно: – Я чувствую горечь, когда сравниваю ее с той, которая выпала на долю наших предшественников».

Здесь Скотт сравнивал свою судьбу с судьбой Шеклтона. Все планы собственной экспедиции он создавал, рассчитывая на точное повторение погодных условий Шеклтона, и теперь завидовал удаче своего призрачного соперника.

На самом деле Скотт при желании мог увидеть в своем дневнике, что до этого момента из тридцати четырех дней их передвижения девятнадцать были ясными. Находясь на той же стадии, к 22 ноября Амундсен сказал бы то же самое. Этого, конечно, Скотт не знал, но в своих выписках из «Сердца Антарктики» мог прочитать, что у Шеклтона к 4 декабря 1908 года из первых тридцати четырех дней только семнадцать были погожими. Скотту, таким образом, везло не меньше, чем его соперникам, и даже чуть больше, чем Шеклтону. У него вряд ли были основания жаловаться.

Шел четвертый день бурана, не позволявшего выйти из палатки и вынуждавшего бездействовать. Боуэрс «во всем находил хорошие приметы, чтобы порадовать капитана Скотта, который, естественно, чувствовал себя несколько подавленным своим невезением». В своей другой записи Боуэрс радуется тому, что со Скоттом «в палатке живет доктор Уилсон; Билл может поддержать его и найти что-то хорошее даже в неприятностях».