Покорная

Мы никогда не говорили нашей маме, никогда не упоминали об этом, и я понятия не имею, что произошло с фотографиями. Предполагаю, они все еще где-то есть. Может, где-то в интернете, но я их не видела. Не хотела их видеть. Я выросла. В любом случае они не будут похожи на меня теперешнюю.

* * *

Я открыла глаза в темноту. Грудную клетку сдавливало, и меня охватили сильные эмоции, так, что мне захотелось плакать. Сердце болело за обеих маленьких девочек. Знаю, это произошло со мной. Знаю, что это произошло с Иззи. Но почему именно это? Почему я продолжала вспоминать вещи, от которых было больно, грустно, которые заставляли меня скучать по маме и Иззи? Почему я не могла вспомнить, кем я была? Сейчас. Не годы назад.

Я встала и направилась в ванную, пытаясь осознать свое новое воспоминание, которое помнить не хотела. Мысли о сне даже не было. Не хотела. Нужно было заняться чем-то иным. Вот только я не знала чем.

Я пошла на кухню и налила себе стакан яблочного сока, затем вышла на улицу. Соленый воздух наполнил мои легкие. Отойдя к дальнему углу дворика, я села на бетонный забор, любуясь прекрасным видом. Луна была яркой и отсвечивалась в глубоком море. Если бы я могла описать свое настроение, я бы описала его как эту ночь. Все замерло. Все, кроме шума далекого океана и теплого бриза.

И звуков плача. Я даже не понимала, откуда взялся звук. Он родился у меня в груди и вырвался наружу.

— Габриэлла, — услышала я тихий голос позади себя.

Я всхлипнула и замахала головой.

— Уходи, Пэкстон. Оставь меня.

Если бы это было так просто. Я глубоко втягивала воздух, пока он сокращал между нами расстояние, а потом задержала дыхание.

Пэкстон обнял меня сзади.

— Почему ты плачешь?

Я снова всхлипнула.

— Ты — чертов идиот. Тебе кто-нибудь говорил об этом?

Пэкстон развернул меня к себе лицом, но не из-за злости, которую я ожидала увидеть. Он держал рукой мое лицо, заставляя смотреть на него. Я послушалась, вот только не совсем его видела. Смотрела на темный силуэт, освещенный лунным светом.

— Я не знаю, кто ты, черт возьми. Мне это не под силу. Я лишь хочу, чтобы все вернулось на свои места, как это было до того, как ты уехала Бог знает куда.

— Ты действительно этого хочешь, Пэкстон? Хочешь, чтобы я стала тем человеком? Созданным тобой?

— Это то, на что ты согласилась. У нас был договор, но теперь ты все портишь, — сказал он отчаянно. Большим пальцем он вытер слезу с моей щеки и поцеловал меня.

— Мне кажется, ты меня никогда не знал. Ты ничего не знаешь обо мне.

Пэкстон вздохнул и опустил голову. Скрестив руки, он посмотрел на свои босые ноги.

— Так и должно было быть. У нас был договор. Я никогда не хотел тебя знать. До этого момента.

— Что это значит, Пэкстон?

— Иди сюда. Хочу показать тебе кое-что.

Пэкстон взял меня за руку, и я пошла за ним, чувствуя себя потрясенной. Такой потерянной и сломленной.

Глава 12

Пэкстон открыл дверь своего офиса, и я осмотрелась. Нет. Ничего. Ни одна вещь не казалась мне знакомой.

— Сядь, — приказал он.

Я села на кожаный стул Пэкстона, а он встал у меня за спиной. Каждая комната дома ожила на экране компьютера. Всё это время, с момента нашей встречи, я была под камерами.

— Посмотри на перемены в себе. Эта съемка была сделана за день до аварии.

Я смотрела видео, находясь в шоке и смятении. В одно мгновение я чувствовала себя оскорбленной, в другое — озадаченной. Это была я. Я была на кухне, одетая, с убранными волосами, накрашенная, на столе стоял завтрак. Часы на микроволновке показывали 6:30 и по готовящемуся кофе и темноте за окнами было ясно, что это утро.

Пэкстон зашел на кухню с рабочими сапогами в руках. Поставив их на пол, он подошёл ко мне и поцеловал. Чувство злости охватило меня, когда увидела, как он держит меня за лицо и что-то говорит. Он был зол.

— Я не слышу, — сказала я. Я хотела услышать это. Хотела знать, какими были мои дни. Жизнь Габриэллы Пирс до аварии.

— Тебе не нужно этого слышать. Суть не в этом. Просто смотри, — сказал Пэкстон. Он снова обнял меня и перемотал запись, прежде чем включить звук.

— Слушай, как ты разговариваешь с девочками, — сказал он, прокрутив видео к завтраку с Роуэн и Офелией.

— Роуэн, сядь прямо. Ешь свой завтрак, — сказала я, стоя за кухонным островком.

Ссора родилась на пустом месте. Офелия использовала ее салфетку, и она раскричалась. Выражение моего лица было постоянно неизменным. Оно ни разу не поменялось. Ни от счастья к печали, ни от злости к испугу. Ничего. Я была безэмоциональна.

И когда Пэкстон вошел в кухню, выражение моего лица также не изменилось. Он успокоил драку в доли секунды. Обе девочки снова сели и принялись за еду.