Покорно направляясь в грядущие времена

другой, не пренебрегая любой низкооплачиваемой работой: грузчик в порту, торговец в рыночной лавке, строитель на первой попавшейся стройке, – пока

не   осел   в   этом   городке   и   не   вспомнил,   что   у   него   есть   музыкальное

образование.   Он   взглянул   на   настенные   часы,   старинные,   с   серебряной

цепочкой   и   оригинальным   циферблатом,   которые   не   в   каждом   магазине

раритетных часов можно было встретить.

Нет, отгоняя соблазнительную мысль воскликнул Мартин про себя, не

для того его прадед передал эти часы его деду, дед отцу, а отец ему. Не для

того   это   было,   чтобы   он   из-за   каких-то   бумажек   отдал   часы,   отдал   свою

память, отдал частичку себя, пусть даже от его решения зависело, будет ли

он   жить   на   земле   или   же   уйдет   в   царство   теней.   Нет,   есть   вещи   важнее

жизни, ради таких вещей стоит умирать или жить, несмотря ни на что.

В поисках тишины и покоя он закрыл глаза и откинул голову назад.

Почти   сразу   же   он   услышал   писк   чаек   и   шум   накатывающих   и

23

перебирающих прибрежные камни волн. Темнота рассеялась. Он лежал на

песчаном   пляже   посреди   бескрайнего   голубого   океана   под   палящими

солнечными лучами. Сзади от легких порывов теплого ветерка раскачивалась

листва высоченных тропических пальм. Но Берг, этот злой старик, уже стоял

перед дверью, нажимая худым длинным пальцем на кнопку звонка. Мартин

проснулся. О боже, зачем он проснулся, почему не остался там, на далеком

прекрасном острове! Он бы отдал все на свете, чтобы оказаться там, чтобы

остаться   там   навсегда,   не   видеть   Берга,   не   видеть   машин,   снующих   по

улицам людей, не думать о том, как и где достать деньги, ни перед кем не

унижаться, никому не поддакивать, не думать о том, что весь мир, днем и

ночью ежеминутно окружающий его, – одна большая несправедливость и что

он,   Мартин,   не   в   состоянии   что-либо   в   нем   поменять.   Но   Берг,   этот

ненавистный старикашка, недовольно бурча, продолжал настойчиво стучать.

Выйдя   из   своей   комнаты,   Мартин   прошел   гостиную   и   открыл   дверь.

Пробурчав что-то похожее на приветствие, Берг, отстраняя рукой Мартина, с

властным видом хозяина квартиры прошел в гостиную и сел в кресло перед

столом.

– Я за деньгами пришел, – сухо проговорил он.

С   обреченностью   приговоренного   к   смерти,   Мартин   с   отчаянием

смотрел на Берга. Сын Берга владел сетью магазинов, всегда помогал отцу, и

Берг ни в чем не нуждался, почему же он из-за этой квартиры так ненавидел

его?

– Мартин, я жду.

Голова Мартина гудела. Все вокруг расплывалось. Он обошел кресло, в

котором   сидел   Берг,   и,   остановившись   возле   шкафа,   бросил   взгляд   на

стоявший наверху старинный чугунный утюг.

– Ну, так долго мне еще ждать?

–  Заткнись! – закричал Мартин и, схватив покрывшийся пылью утюг, опустил его на голову Берга.

Мертвое безжизненное тело Берга, скатившись с кресла, приземлилось

на пол. Кровь была повсюду – на полу, на кресле, на шкафу и на брюках

Мартина. Он стоял недвижимо. Утюг с грохотом выпал из его рук. Он убил, он   убил   человека.   Он   не   понимал,   как   это   произошло,   он   разговаривал   с

Бергом, затем вспышка гнева затуманила его разум. Он будто бы очнулся

после глубокого сна – и Берг, весь окровавленный, с проломленным черепом, лежит на полу.

Невзрачные серые переулки сменяли друг друга, Мартин шел быстрым

шагом,   ни   на   миг   не   оборачиваясь   и   не   останавливаясь.   Окровавленное

безжизненное тело Берга – эта картина засела в его памяти. Лишь спустя

десять   минут   он   остановился   посреди   очередного   переулка   и   будто   бы

проснулся. Способность трезво рассуждать вновь вернулась. Он осознал, что

обречен. Полиции не составит труда вычислить его. Бежать за границу, но у

него   нет   денег.   Положение   виделось   катастрофическим   и   не   имевшим

какого-либо   решения.   Скоро   газеты,   радио,   Интернет,   телевидение   –   все

24

ресурсы   массовой   информации   будут   передавать   гражданам   его   приметы.

«Это конец», – подумал он, точно так же, как тем июльским днем, когда, оставшись   без   квартиры   и   работы,   он   понял   расчетливый   замысел   своей

жены, но сейчас это было действительно концом…

– Дорогой, а может, ты перепишешь свое имущество на меня?

Это было сказано так, мимолетом, за завтраком и походило на шутку.

Лицо   Лили   расплылось   в   улыбке,   обнажающей   ровный   ряд   выстроенных

будто   на   парад   белоснежных   зубов.   Она   склонилась   над   его   лицом, поцеловала   в   правую   щеку   и   погладила   рукой   вокруг   рта,   стирая   с   его

довольной физиономии следы второпях приготовленного ею завтрака. Она

вскинула   голову,   расправляя   пышные   темные   волосы,   обрамлявшие

миленькое ангельское личико, и, улыбаясь, продолжала лукаво смотреть на

Мартина.

–  А знаешь что? – пришел в себя Мартин. Легкий румянец покрыл ее

щеки, выразительные карие глаза опустились. Господи, как же она прекрасна

в этой своей наивной детской простоте! Улыбка, смех и этот запах. Нет, это