Покров Любви

Или… Или самому найти ответ. И снова, как это часто бывало, какая-то важная мысль промелькнула в его голове, промелькнула и исчезла. Ему показалось, что он нащупал ответ, нужно только повернуть в нужном направлении. Он знал, что нужно отпустить ситуацию, забыть об этом на какое-то время, и ответ найдется сам собой. Так случалось не раз. Андрей даже в шутку прозвал это умение находить верное решение «методом Омского». Но никакого такого специального метода не существовало. А был хорошо известный психологический феномен, который используют многие люди, часто не осознавая, почему и как это происходит. Так Менделеев открыл свою знаменитую таблицу химических элементов, Эйнштейн – теорию относительности, Блок находил нужные рифмы, так художники и ученые, физики и лирики рождают идеи, которые потом называют озарением. Озарение приходит, когда его совсем не ждешь, когда сознание, казалось, забывает о проблеме. Но это сознание забывает, а подсознание работает вовсю. Это оно, бессознательное, структурирует все элементы, всю информацию, все накопленные знания и в один прекрасный момент выдает результат.

Максим знал об этом свойстве и знал, что у него это работает. Нужно только подождать и продолжать работать, накапливать нужную информацию…

Красавин задал еще несколько вопросов Лукину, попросил его немедленно сообщать обо всем, что тот посчитает важным для раскрытия преступления и о чем сейчас они не успели переговорить, сказал, что сегодня же они продолжат опрос всех сотрудников его конторы, спросил, поедет ли Леонид Борисович к родителям Милы, чтобы поддержать их. Он ответил, что да, обязательно. Только сначала заедет домой, успокоит жену.

– Леонид Борисович, – Красавин остановил Лукина, когда тот уже был у двери, – скажите, где останавливается ваш сын, когда приезжает в Москву?

– Не знаю точно. Скорее всего, в своей квартире.

– В своей квартире? У него есть квартира в Москве?

– Когда мы с Надей решили развестись, я ушел из дома и все оставил ей и сыну. Квартиру тоже. Но перед самым отъездом во Францию они продали ее и купили небольшую однокомнатную – на Юго-Западной. Я был там однажды, лет двенадцать назад. Недалеко от метро. Адрес не помню. Может, этой квартиры уже давно у него нет, но других вариантов, где он может остановиться, я не знаю.

– А его телефон?

Лукин молча поставил небольшой чемоданчик, с которым он летал в командировку, вновь подошел к столу, достал из портфеля достаточно потрепанную записную книжку, открыл страницу, но не на букву алфавита, а отдельную страницу в конце книжки и положил перед Красавиным.

– Вот. Пишите. – Он ткнул указательным пальцем в обведенные желтым фломастером четыре номера (Красавин их все переписал). – Это все, что у меня есть. И французские номера, и наши. Но так как я давно не звонил ему, то не уверен, что они не поменялись.

– Леонид Борисович, вы не знаете, Сергей сейчас здесь или во Франции, – Макс все-таки спросил его.

Знает или не знает? Скажет или не скажет?

– Не знаю, – почти прокричал Лукин, – еще вопросы есть?

– Нет. Благодарю вас, – ответил Красавин, – вы можете идти.

«Не сказал», – отметил про себя Макс.

Когда дверь за Лукиным закрылась, они вчетвером, не сговариваясь, стали рассматривать фотографии, которые переслали французские полицейские. Красавин спросил:

– Ну, какое у вас впечатление о Лукине? – он посмотрел на всех по очереди: Сашу Серова, Андрея, Макса, давая понять, что его очень интересует мнение каждого. Остановил взгляд на Андрее.

– Думаю, он отвечал правдиво на все вопросы, но кое-что не договаривал. Обо всем, что касается своего сына, он старался рассказывать очень взвешенно, опасаясь, что скажет что-то лишнее. А вообще, он мне понравился. С трудом могу представить его в качестве преступника или мошенника. Мне кажется, смерть Милы его потрясла, он искренне переживает, – ответил Андрей.

– Я разговаривал с ним в машине, пока ехали из Домодедово, – начал Серов, – Андрей прав, он не похож на преступника. Но каково его реальное отношение к своему сыночку, я так и не понял. То ли он его покрывает, то ли боится. А может, все проще: у него новая семья, они ждут ребенка, а старший сын, тем более тот сын, с которым и раньше не складывались отношения, может помешать. Просто он хочет оградить свою новую семью от присутствия Сергея. Поэтому и такая нервозность.

– Значит, вы думаете, что смерть девушки никак не связана с самим Лукиным? И, скорее всего, не связана с каким-либо его делом, которое он вел. Тогда что остается: любовь, ревность или все-таки нечто, связанное с Сергеем Львовым? Неужели это нечто является таким важным, что девушку нужно было убить? А ты что думаешь, Макс? – обратился Красавин к Максиму, – что подсказывает твоя интуиция?

Максим все это время слушал их разговор и рассматривал фотографии. Потом что-то проговорил сам себе, вроде того, что ему «интересно-интересно», и, наконец, спросил, казалось, совершенно не в тему: