Покров Шута (СИ)

Он попытался сглотнуть, утихомирить самого себя, но ничего не получилось: в горле пересохло. — Ты ещё предложи меня тут трахнуть! — отчаянно выкрикнул он, и громкие слова эхом отразились от высоких стен, заставляя щёки юноши пылать ещё сильнее, чем прежде. — А что? Чудесное предложение. — Ты несерьёзно. — Почему же? — Тикки медленно, с явной неохотой поднялся с насиженного, прогретого собственным теплом места и стал подходить к Аллену. — Мы застряли здесь ещё часов на пять, в крайнем случае на четыре. Напомню, если не говорил: шесть часов это минимум для блокировки, а так возможно мы здесь и на неделю или месяц. Нас никто не слышит, не видит, не следит. Мы одни! И что мы будем делать всё это время? — Я не собираюсь слушать твой бред! — резко взмахнул рукой Аллен, удивлённо осознавая, что расслабился настолько в объятиях Ноя, что даже дезактивировал чистую силу. — Собираешься сдохнуть девственником? — деловитый тон врага, который совсем перестал походить на врага, заставил Уолкера поперхнуться воздухом и снова попятиться. — А вот я предпочёл бы успеть… Увидеть тебя со всех сторон. К счастью, Аллен не понял, что Тикки вместо «увидеть» хотел употребить совсем другое слово, но, что было для Ноя совсем не типично, смутился и заменил слово более мягким. — Это теперь так называется? — возмущение распирало изнутри, требуя вылиться наружу во всём своём разгромном обличии. — Даже если я обязан тебе жизнью, то это не повод! — Конечно не повод, иначе тебе бы уже пришлось стать шлюхой. И не говори, что есть хоть один товарищ, который не прикрыл тебя в бою хотя бы раз! — теперь уже рассерженно шипел Ной, медленно и почти угрожающе надвигаясь на хрупкую с виду фигурку экзорциста. — Поводом должно было стать что-то более романтичное, но, как видишь, ни цветов, ни свеч здесь нет. — Не люблю свечи. Твоя сестрёнка постаралась. — Она тоже та ещё озорница, — лицо Тикки потемнело — Она тоже меня любит? Об этом кричала на весь зал, по крайней мере! — Не знаю. Не верю. Не отдам! — на последнем слове голос Тикки чуть вновь не превратился в рычащий инструмент ненависти, — Ты мой, Малыш, я решил это ещё до того, как влился в эту бредовую семью, и то, что я теперь Ной, ничего не изменит! — Кроме того, что я твой враг? — Кроме того, что… Чёрт, Малыш, — Тикки уже стоял совсем близко, непозволительно близко, так что Аллену приходилось почти задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза, но он всё равно ощущал расходящийся от Ноя жар. Жар и жажду обладания. Очень порочную жажду, собственническую, такую, в объятия которой хотелось скользнуть послушной куклой, отдаваясь во власть по сути незнакомого типа. Врага. — Малыш, разве не ты, увидев, кто я такой на самом деле, развернулся, чтобы броситься ко мне на помощь? — Я успел пожалеть об этом раз тридцать. На лице Ноя, что странно, отразилась гримаса боли, а его ладонь остановилась в дюйме от лица Аллена. В тот раз он сказал, что Аллен холодный, как покойник, и юноша отлично слышал в голосе Ноя горечь. В тот раз он в образе холодной беспощадной смерти поцеловал его на прощание. Боялся ли он и впрямь того, что Аллен умрёт? — Хотя это ложь, — всё же не сумел удержаться Аллен. — Я… Я только подумал о том, что должен жалеть об этом. Возможно, мы бы успели выскользнуть в двери. — Но кто знает, что бы ждало вас там, не поменяла ли Мечта перед тем как исчезнуть ваш пункт назначения? — И правда… — до подростка только дошло, что те врата могли быть совсем не безопасными. — Малыш? Он коснулся щеки юноши, и в его голосе были такие странные, не характерные для Ноя нотки, что-то похожее на мольбу, на мягкий уговор.

— Ты действительно хочешь…