Покров Шута (СИ)

— Можно подумать, ты, осёл, в этом приуспел со своими вечными «страйк»! — будто припечатал Книжник. Лави прямо ощутил, как его слова тяжёлой книженцией стукнули по голове. — А в воспитании Линали явный просчёт со стороны всех и каждого… Комуи уж слишком старался возместить возможный ущерб и решил превратить военную организацию в семью, где все друг другу рады и друг за друга держатся. Сам-то он понимает что к чему и в нужный момент умеет принимать и тяжёлые решения, а вот его сестра… Не важно. Она умеет смиряться с потерями, но всё равно, словно мотылёк, летящий на пламя, ничему не учится. Впрочем, сейчас мы обсуждаем не её. Что Уолкер думает об Ордене? Выяснил его впечатления?

— Судя по всему, стать настоящим экзорцистом было едва ли не его мечтой, с тех пор как его подобрал Кросс, а потому он в принципе рад, что наконец-то попал в Чёрный Орден. Рад тому, что его радушно приняли, кажется, детство сыграло свою роль, и он к подобному отношению не привык. Рад и тому, что отделался от Генерала Кросса, но это всем заметно, что он не слишком рад перспективе скорой встречи с учителем. Впрочем, ему любить Генерала и не за что.

— Однако тот ему действительно дорог… — Книжник прикусил губу и закрыл глаза, задумываясь над чем-то. — Да, Мариан Кросс. Хорошо. Кого-нибудь Аллен выделяет для себя?

— Не думаю. — Лави почесал макушку, ещё сильнее взлохмачивая волосы и едва ли не ставя их ёжиком. — Здравая позиция.

— И удобная.

— Для кого?

— Для нас.

— А разве не с друзей его мы могли бы узнать о нём побольше? Или мне занять место его друга и разузнать больше?

— Мне занять место, — Книжник рассмеялся, откидываясь на спинку своего, как успел заметить Лави, куда более удобного кресла с мягкими ручками. — А ты уже решил, что способен на это?

Лави тут же напрягся, вытягиваясь по струнке, будто слова старого учителя были вызовом.

— Не проявляй к нему слишком большой интерес и не переигрывай. В любом случае, даже если Хевласка решила, что он разрушитель времени, то это ещё ничего не значит.

— Это значит только то, что в этих словах можно узреть новый смысл, кроме озвученного вами для Комуи. Разрушитель Времени — это ведь не просто убийца Тысячелетнего Графа, ведь так?

Лави с разгорающейся надеждой вперил взгляд полный уверенности в верности своего решения в Книжника, надеясь, что вот сейчас ему раскроют эту сторону тайны.

— Никогда ни перед кем такого не говори. — Книжник спокойно вернулся к своей пиале, продолжая попивать чай не глубокими редким глотками и пристально следя за разочарованием, проступающим на лице ученика.

— Хорошо. Простите. — Не дорос ты ещё, Кролик, до подобного. Сиди, слушай и не смей и вида подавать, что ты вообще догадываешься о содержании некоторых секретных знаний.

А пока Лави сам себя мысленно пинал, Книжник отвёл взгляд, наблюдая за движением на улице. Вечером было особенно многолюдно и шумно, всего каких-то полтора года назад Лави ни за что не смог бы сосредоточиться на деле в таких условиях.

Похоже, он всё же меняется.

— Никакой новой информации о его прошлом так и не поступило?

Долго молчать не получилось. В голове возникало всё больше и больше вопросов, которые хотелось задать немедленно и все сразу, но подобное он позволял себе лишь в детстве, когда Книжник только забрал его к себе и всячески примеривался к его характеру, на первых порах не стараясь воспитывать, а просто наблюдая со стороны. Наверное, оценивал будущую профпригодность и масштабы предстоящих работ. А потом обращал на бедного ребёнка оковы дисциплины, лавины знаний и подгонял его постоянно плёткой требования.

— Всё то же. В детстве из-за обезображенной руки продали в цирк. Потом встретил там работающего клоуном Ману Уолкера, что стал ему приёмным отцом. После неудачного вызова акума попал уже в руки Кросса. — устало повторил Книжник в трёх предложениях пересказ детства. — С Алленом Уолкером и впрямь все не так уж и просто.

А вот последняя фраза звучала незапланированной.

— Только прислушайся — Аллен Уолкер, — старик тихо усмехается и раскладывает фамилию по частям, — У-ол-кер…

Как будто хочет что-то услышать в этих отдельных слогах, образующих общую фамилию, видимо, что-то означающую фамилию. Или хочет, чтобы что-то услышал Лави. Взгляд тёмных глаз в обрамлении глубоких, старческих морщин, неизбежных меток времени, был направлен в сторону напряжённого Лави. И Лави чувствовал себя отвратительно под этим оценивающим, задумчивым взглядом — точно так же Книжник смотрел на него в один знойный полдень, когда рыжеволосый мальчишка задыхался от жары, поминутно облизывал сухие губы, делая жажду лишь всё более невыносимой, и ожидал решения своего будущего учителя.

— Что? — Лави выдохнул, слегка приоткрыв губы, даже не до конца осознавая, что он вообще говорит. Просто тогда он задал точно такой же вопрос. Книжник улыбнулся ему и, кивнув, ответил: «Да, ты можешь пойти со мной».

Приговор на всю оставшуюся жизнь. Лави уже много раз успел пожалеть о том, что избрал путь книжника, но понимал, что все эти метания и неуверенность естественны. Что просто быть и не должно было.