Покровитель птиц

Он был очень бледный, белый — напудренный или белилами вымазавший щеки старый Пьеро; как всегда, волосы становились еще белее, глаза голубели и уголки их вздергивались к вискам.

— А что вы принимали? — спросила я.

— Нитроглицерин.

— Надо было возиться с этими дровами, — сказала я, — лучше бы я домой пошла и свитерок надела.

— Если бы я не возился с топором и с молотком, не чинил крыльцо, не пилил дров, не сажал кусты и не таскал воду, я давно бы уже помер, — сказал он легкомысленно. — Еще чашечку чая?

Стало быть, я видела человека, затопившего печь, чтобы я согрелась. Был этот человек мне никто, на тридцать с лишним лет меня старше. Знакомы мы были одно лето. С сердцем ему было плохо, он и вообще-то был тяжелый сердечник, и однако… О чем же я говорю? о чем печалюсь? чего мне еще ждать на этом свете? и чего желать?

— Что это?!

— Отрывки из книги, которую напечатают в XXI веке.

— Откуда ты их взял?

— Не всё ли равно.

— Первая история была и впрямь, о второй ничего не знаю. В ней я уже состариться успел. А ты, случаем, не дьявол? — спросил Клюзнер, резко поворачиваясь к индейцу.

— Да конечно же нет, — отвечал тот, улыбаясь так хорошо освоенной им несловарной разговорной форме русского ответа.

Глава 33 ПРИХОДЯЩИЙ КОТ

— Слезь с инструмента, — сурово сказал Клюзнер приходящему коту.

Тот покосился было на клавесин, но с рояля соскочил, пометался по комнате, утвердился в ее центре, стал драть когтями зеленый ковролин, издавая утробные вопли.

— Ты рехнулся, что ли? — воскликнул капельмейстер. — Пошел отсюда, кыш, иди на двор.

Кот выскочил на крыльцо, сел, прижмурился, задумался.

Когда он думал, сидел, слегка покачиваясь, словно пребывая в некоем трансе.

Ночью кот-пришелец не пошел на гулянку, остался в доме, лег в ноги, грел, тихо похрапывал, вздрагивал во сне. Иногда кот перебирался под бок, жался к сердцу, сворачивался клубочком на подушке у виска. «На слабое место норовит лечь, лечебный: то на сердце, то поближе к неудовлетворительно работающим мозгам». Ночь вступила в права, стихло под крышей.

Кот спал.

Уснул и временный хозяин его, прошел над его головою влекомый ветром с юга третий украинский фронт облаков, освобождая голубой светящийся свод небесный.

Глава 34 ГРЯДУЩИЕ

— И вот однажды, — сказал Гор, — я подумал, что есть обратные народы: те, которые живут из будущего в прошлое.

Он время от времени говорил совершенно неожиданные вещи. «Мне нравится, — поведал он однажды Клюзнеру, — что вы не делаете большие глаза, не глядите на меня, как на сумасшедшего, как многие, считающие, что я произношу нечто несообразное». — «Но вы и должны произносить нечто несообразное, ведь вы по официальной версии фантаст, а по неофициальной вообще советский сюрреалист, белая ворона». Что касается самого Гора, говорил он так, словно удивлялся собственным словам, удивление и детское недоумение выражали светлые глаза его за лягушечьими стрекозиными фасетками цилиндрических стекол очков и всё лицо его.

Они шли от Щучьего озера, до которого не дошли из-за жары, которую писатель переносил плохо.

— Обратные народы? — переспросил Клюзнер. — Я что-то читал об обратном времени.

— Должно быть, у Флоренского, — предположил Гор, — Вы брали у меня его почитать. Об обратном времени во сне, когда спящий человек слышит громкий звук, выстрел, падение чего-то тяжелого, звук, донесшийся до него извне, из бдения реальности, и во сне разворачивающий длинное сновидение с погонями, приключениями, опасностями, которое этим выстрелом заканчивается. Может быть, миражи как-то связаны с обратным временем.

Тут он на мгновение остановился, обдумывая сказанное, поскольку о миражах пришло ему на ум в данную секунду. Остановились и спутники его.

— Я слышал, — заметил Клюзнер, возобновляя движение к дому, — что в фантастике есть такой персонаж, контрамот, который помнит будущее, но не помнит прошлого.

— А тут не один персонаж, — продолжал Гор, — а целые народы. Встреча ветхозаветного посланца (такого, как все мы в некотором смысле) и странника обратного народа. Я даже думаю, что это северные народы, и такова была моя встреча с художником Панковым.

— Северные народы, — сказал доселе молчавший индеец, — нам родственники.

— Индейцы? Да, может быть. Ненцы, нивхи. Города майя как остатки Атлантиды индейцев. В детстве я слышал легенды об айнской принцессе, чья подобная древнеегипетскому захоронению усыпальница находится между сопкой и распадком неподалеку от пивной. Из таких марсианских захоронений осквернители гробниц таскают и пускают в мир волшебные предметы, привносящие в жизнь людей магию непонятного толка. Девушку, рассказавшую мне про принцессу, звали Ольхон.

Некоторое время они шли молча, потом Гор сказал:

— Обратные народы можно было бы называть народами встречными. Они должны отличаться от нас. Например, особым зрением. Особым запредельным звуком. У них иная музыка. Они слышат за музыкой возникающие особые ноты-волны. Видят их, изображают. Увидев на одной из картин Панкова голубые волны, я спросил его — что это? — песня, — отвечал он.