Покровские ворота (сборник)

Екатерина . Так я о себе не худого мнения – значительных людей не страшусь. Посредственности, которых амбиции за счет способностей разрослись, мне тягостны. Большие умы делают большей и славу царствования. За дарованья графа Панина на многое я закрыла глаза, но кое-что и закрывши видно.

Дашкова . Вы его не любите, ваше величество.

Екатерина . Я его довольно ценю – любить же его не обещалась. В моем положении любить опасно – за любовь расплачиваются, и больно. Зато у тебя, моя смиренница, старая приязнь цела. И чем он тебя прельстил, не пойму. Бледен, болезнен, вял в порывах – таков ли настоящий мужчина?

Дашкова . Ах, этого не было.

Екатерина . Полно, мой друг. Не потеряй господин Панин, по милости твоей, головы, думаю, не был бы он со мною тому назад тринадцать лет. Слишком хитер да осторожен.

Дашкова . Молю вас, не поминать тех дней. Чем память дороже, тем мучительней. Чем прошлое человека прекрасней, тем настоящее безотрадней.

Екатерина . Нельзя давать памяти много воли. Она со смертными часто играет презлую шутку. Она точно зеркало, в котором он видит лишь себя и любуется на себя. От этого собственное значение кажется ему непомерным.

Дашкова . Ваше величество, эти слова сами по себе справедливы, но до меня они не касаются. В том, что вы вступили на трон, роль моя совершенно ничтожна.

Екатерина . Полно, княгиня, что за речи. Не забываю ничьих услуг, но помню и ваши с графом помыслы. (Резко.) И знаю, что давнее ваше мечтанье обузить царскую власть, как платье, не столь бескорыстно, как это кажется.

Дашкова хочет ее прервать.

Заботы о своем возвышенье тут боле, чем о благе страны, которая при слабом правленье погибнет.

Новая попытка Дашковой возразить.

Я хотела бы верить, что Пугачев вас просветил. Да, княгиня, Монтень и Локк, может быть, хороши в Европе, но не на этой странной почве. Право же, я начинаю думать: обстоятельства моего воцаренья дурманят не только слабые головы, побуждая их к самозванству, но и иных умнейших господ. Им, верно, мои права на престол кажутся не столь безусловными, чтоб их нельзя было ограничить.

Дашкова . И вы это говорите мне?

Екатерина . Вам, княгиня, и вашему другу. Признаюсь, я вижу некую связь между безумными поползновениями и обдуманными прожектами.

Дашкова . Ваше величество! Бога ради, вспомните наши с вами мечты! Пусть даже граф Никита Иваныч хотел обязательного для всех государственного устройства, достойного столь великой страны, – разве ж и мы не о том молились? И мне теперь слышать, что вы меня заподозрили в личных видах…

Екатерина . Честолюбие до добра не доводит.

Дашкова (вспыхнув) . Честолюбие не всегда порок! Я встречала его и в царственных душах.

Екатерина . Ты – на мой счет? Я – дело другое, я ведь провинциалка, мой друг. Мне сам Бог судил мечтать о несбыточном. Но ты рождена в столице империи, тебе терять головы не пристало. ( Встает. ) Я обдумаю вашу просьбу.

Дашкова . Я буду надеяться, ваше величество.

Возникает Мартынов.

Мартынов . Его сиятельство граф Орлов Чесменский!

Екатерина . Пусть войдет.

Мартынов уходит.

Дашкова . Позвольте мне удалиться. Я не в силах видеть этого человека.

Екатерина . Вы слишком суровы.

Дашкова . Возможно, что так. Но я не могу себя принудить здороваться с тем, кто запятнал самое для меня святое – воцаренье вашего величества.

Екатерина . Не помышляю вас принуждать. И все же подумайте на досуге, – сколь ни возвышенно у вас столь благородное негодование, не оттого ли и вам и Панину стали Орловы так ненавистны, что все эти годы были они твердой опорою твердой власти?

Короткая пауза.

Прощайте, княгиня. Я дам вам знать.

Дашкова кланяется. Входит Алексей Орлов.

Дашкова стремительно уходит.

Алексей . Явился по твоему повеленью, государыня.

Екатерина . Что ж, входи. Сколь тебя, сударь мой, дамы боятся. Княгиню Екатерину Романовну как ветром сдуло в единый миг.

Алексей . Норов крутой, а объезжена худо. Князь был наездник не больно лихой.

Екатерина . Зато ты, граф, лошадник отменный. Все знают.

Алексей . Лошади – моя страсть.

Екатерина . К людям, граф, надобно быть добрей.

Алексей . Матушка, люди того не стоят.

Екатерина . Княгиня того простить не может, что на тебе, Алексей Григорьевич, кровь…

Алексей (очень спокойно) . Чья, ваше величество?

Екатерина . Моего супруга.

Алексей . Кровь крови рознь, ваше величество. Коли вонзят в человека кинжал и кровь потечет из его груди, то его кровь и впрямь благородная, она на убийце клеймом горит. В твоем же манифесте объявлено, что прежний государь Петр Федорович помер от своих геморроидов. Этой крови совсем другая цена.

Екатерина . Граф, веселость ваша не к месту.