Покуда я тебя не обрету

Мама сочла уже одного ребенка такой непереносимой ношей, поведала Хизер далее мисс Вурц, что решительно отвергла все попытки Уильяма завести еще детей. Барбара по природе не слишком годилась в матери, и все время, проведенное ею с крошкой Хизер, было для нее сущей пыткой – тем не менее она урезала свои учебные часы наполовину, чтобы чаще бывать с дочерью.

Родители Барбары Штайнер развелись, этот ужас засел в нее так глубоко, что она периодически начинала бояться, как бы Уильям ее не бросил. Он и думать про это не думал; по словам Хизер, он был «рабски предан» своей жене. Он даже считал, что виновен в ее несчастьях – ведь это он отобрал у нее родную Германию. Он предложил ей вернуться туда, но Барбара решила, что Уильям будет там несчастен и разведется с ней.

До развода родители регулярно возили Барбару в Швейцарские и Австрийские Альпы кататься на лыжах. После развода она ездила то с мамой, то с папой, по очереди; поездки из удовольствия стали упражнениями в стоицизме – тяжелые физические нагрузки, тяжелое общение, молчание за едой, к тому же оба родителя много пили. И все же несчастная мама повторяла дочери названия лыжных курортов, словно имена святых, – Занкт-Антон, Клостерс, Лех, Венген, Церматт, Занкт-Кристоф и так далее.

Пока они жили в Германии, Барбара Штайнер научила Уильяма Бернса кое-как кататься на горных лыжах; Джек с трудом смог вообразить себе папу, татуированного органиста, на альпийском склоне. Но из Шотландии до Альп – не ближний свет.

– Мы съездим туда, когда ты подрастешь, а пока ты мала еще, – говорила мама Хизер.

Можете себе представить, каким эхом отдавались эти слова в ушах Джека, – когда-то Алиса говорила ему то же самое!

Хронический бронхит оказался раком легких, Барбара считала, что «заразилась» им в Эдинбурге, словно рак – это такой подвид простуды.

– Не удивлюсь, если докажут, что Эдинбург – родина рака легких, – полушутя-полусерьезно говорила Барбара, прокашлявшись.

Рак положил конец ее карьере певицы, но убил ее не он.

Хизер была слишком мала и не помнила никаких позитивных последствий победы мамы над недугом. В памяти остались лишь рвота и мамины парики. Наверное, Хизер было тогда лет пять, сказала Джеку мисс Вурц. Девочка едва помнила свою первую поездку с родителями в Клостерс; единственное воспоминание – плохое настроение мамы, которая слишком устала после лечения, чтобы кататься.

Джек, конечно, сказал мисс Вурц, что воспоминания пятилетней Хизер не стоят, скорее всего, выеденного яйца. Мисс Вурц отвела этот аргумент – хотя девочке и было всего пять, она хорошо запомнила главную черту маминого характера. Барбара Штайнер ненавидела англичан и шотландцев за то, что они ездят по «неправильной стороне дороги». Она регулярно донимала мужа и дочь статистикой – сколько иностранных туристов гибнет каждый год на дорогах в Эдинбурге. Как правило, они переходят улицу, посмотрев не в ту сторону.

– Может, рак ко мне и не вернется, – говорила Барбара Уильяму и своей пятилетней дочери, – но, клянусь, в один прекрасный день меня собьет машина, и все потому, что у вас ездят по неправильной стороне!

Так и вышло. И хотя на всех переходах и светофорах в Англии и Шотландии аршинными буквами написано «СМОТРИ ВПРАВО» и к тому же Барбара прожила в Эдинбурге шесть лет, но это не помешало ей в один прекрасный день посмотреть налево и ступить на дорогу, где ее тут же сбило такси.

– Хизер сказала, это случилось где-то неподалеку от Шарлотт-сквер, – сказала Джеку мисс Вурц. – Она пошла с мамой на книжную выставку, там какая-то детская писательница читала свои книжки. Послушав, они собрались домой, надо было перейти улицу, и Хизер посмотрела в нужную сторону, а Барбара – в противоположную. Девочка видела приближающееся такси и взяла маму за руку, но мама ступила на проезжую часть. Она погибла на месте; Хизер помнит, как царапнула ногтями маме по руке.

Джек не стал спрашивать, сама ли Хизер изложила эти болезненные подробности мисс Вурц, или же та вытянула их из нее клещами. Он знал только, что мисс Вурц хлебом не корми, дай приобщиться к чему-нибудь драматическому; важные подробности без драмы ничего для нее не стоят, поэтому она старательно поведала Джеку, как с головы несчастной женщины слетел парик, а также что Хизер и мама, по настоянию последней, между собой говорили только по-немецки.

Свидетели инцидента – а их было множество, все родители с детьми, возвращавшиеся из того же детского книжного павильона, – очень удивились, что пятилетняя девочка сквозь слезы зовет маму по-немецки. Полиция тоже запуталась, решив, что погибла немецкая туристка, ведь у совершенно лысой женщины не оказалось при себе документов.

Документы у Барбары при себе были, в сумочке; при ударе сумочку отбросило черт-те куда, и ее так и не нашли, как и парик. Успокоившись, Хизер сказала полицейскому по-английски, что хочет домой, взяла его за руку и сама отвела куда надо. Они с мамой и папой за эти годы обошли пешком весь Эдинбург; машину не водил никто, Хизер и до сих пор не умеет.

Итак, Уильям Бернс стал одиноким отцом пятилетней девочки.