Покуда над стихами плачут...

На рассвете с утра пораньше
по сигналу пустеют нары.
Потолкавшись возле параши,
на работу идут коммунары.

Основатели этой державы,

революции слава и совесть —
на работу!
   С лопатою ржавой.
Ничего! Им лопата не новость.

Землекопами некогда были.

А потом — комиссарами стали.
А потом их сюда посадили
и лопаты корявые дали.
Преобразовавшие землю
снова
тычут
лопатой
в планету
и довольны, что вылезла зелень,
знаменуя полярное лето.

Доигрывание после домашнего анализа

Доигрываю проигранную
давным-давно игру.
Дотягиваю, как проигрыватель
дотягивает муру.

Как роты, когда поведено,

досматривают кино.
О том, что дело потеряно,
я знаю уже давно.

О том, что дело не выгорело,

догадывался всегда,
и все же из дела не выдворила
большая даже беда.

И что я себе ни внушаю,

но все же, покуда живой,
фигуры не смешаю
на доске мировой.

И на пол не стряхну я

игру эту со стола.
Еще потяну, потяну я,
была или не была.

Болезнь

Досрочная ранняя старость,
похожая на пораженье.
А кроме того — на усталость.
А также — на отраженье

лица в сероватой луже,

в измытой водице ванной:
все звуки становятся глуше,
все краски темнеют и вянут.

Куриные вялые крылья

мотаются за спиною,
все роли мои — вторые! —
являются передо мною.

Мелькают, а мне — не стыдно,

а мне — все равно, все едино.
И слышно, как волосы стынут
и застывают в седины.

Я выдохся. Я — как город,

открывший врагу ворота.
А был я — юный и гордый
солдат своего народа.

Теперь я лежу на диване.

Теперь я хожу на вдуванья.
А мне — заданья давали.
Потом — ордена давали.

Все, как ладонью, прикрыто

сплошной головною болью —
разбито мое корыто.
Сижу у него сам с собою.

Так вот она, середина

жизни. Возраст успеха.
А мне — все равно. Все едино.
А мне — наплевать. Не к спеху.

Забыл, как спускаться с лестниц.

Не открываю ставен.
Как в комнате,
я в болезни
кровать и стол поставил.

И ходят в квартиру нашу

дамы второго разряда,
и сочиняю кашу
из пшенного концентрата.

И я не читаю газеты,

а книги — до середины.
Но мне наплевать на это.
Мне все равно. Все едино.

Говорит Фома

[39]