Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

Помимо необъяснимого открытого обращения к Краусу по фамилии, грубо нарушавшего требования конспирации, помимо подписи «Петр» вместо согласованной «Л. П.», радиограмма вообще является весьма странной. Трудно сказать, чем руководствовались контрразведчики при составлении такого текста. Ожидать, что немцы поверят в подобные клятвенные заверения агента, завербованного вовсе не на идеологической основе, да еще и во время явного заката рейха, не приходилось. В такие периоды агенты обычно работают из-под палки и не хранят верность своему разведоргану, а изыскивают малейшую возможность ускользнуть из-под его контроля и затеряться, чтобы избежать весьма вероятного провала и соответствующего наказания. Вероятно, именно поэтому в «Цеппелине» никаких эмоций по этому поводу, более приличествующему для митинга или партийного собрания, не проявили. Очередная радиограмма немцев просто предлагала Таврину и Шиловой нумеровать исходящие радиограммы по порядку в каждом месяце и устанавливала коды некоей «сброски»: 445, если она будет производиться в день связи, и 416 — если нет. На вопрос о том, что имеется в виду под сбросками, «Цеппелин» 15 февраля разъяснил, что имелись в виду возможные доставки по воздуху снабжения для агентов. Все это было шито белыми нитками. Никакие условия сброса не указывались, поэтому принять такой груз не было никакой возможности, да и отправлять его «вслепую» никто бы в СД не стал. 7 февраля немцы отправили совершенно «пустую» радиограмму с воодушевляющими фразами и вторую, с расписанием передач радиостанции Комитета освобождения народов России. Казалось, в «Цеппелине» уже поставили крест на планах операции, а скорее, на планах введения советской контрразведки в заблуждение относительно сохранения в тайне от немцев факта радиоигры, и потому в «СМЕРШе» решили активизировать ее. В СД ушло сообщение о том, что Таврину удалось познакомиться с женщиной-врачом, имеющей знакомых в кремлевской больнице. После этого руководство «Цеппелина», поняв, что агенты пока живы, 5 марта отправило на рацию Шиловой оборванное сообщение с вопросами о том, где находятся агенты (!) и как устроилась Лидия. Через четыре дня оно было повторено, на этот раз пришла и концовка с вопросом о шансах на выполнение планов. Невозможно поверить, чтобы в «Цеппелине» рассчитывали на такую добросовестность и преданность своих агентов, маскирующий характер этой радиограммы виден буквально невооруженным глазом.

Данное сообщение стало последним, принятым Шиловой от СД. Она выходила в эфир еще в течение целого месяца, но связь не устанавливалась.

При анализе содержания радиограмм «Цеппелина» становится очевидным, что на протяжении всего периода радиообмена немцы воодушевляли свою мини-резидентуру, но не более того, а также настойчиво пытались выяснить судьбу пропавшего экипажа «Арадо» и обстоятельства его крушения. Ни один новый агент не был направлен на связь, ни один тайник для них не закладывался, никаких адресов и явок немцы не давали. В общем, «Руссланд Норд» вел себя именно так, как ведут все разведслужбы мира, когда выявляют работу своих агентов под контролем противника, но в попытках продлить их жизни изображают полное доверие к радиообмену и одновременно не раскрывают свои секреты. При этом изначально было совершенно понятно, что едва-едва обученная работе на ключе и спотыкавшаяся чуть ли не на каждой второй группе Шилова не смогла бы безнаказанно пребывать в эфире весь остаток 1944 и весну 1945 года. В СД прекрасно помнили и о неудовлетворительной подготовке агента, и о его эффектной, но не эффективной экипировке, и о частых успехах советской радиоконтрразведки. Немцы фактически отправляли Таврина и Шилову на заклание, они явно ожидали появления передатчика «350» в эфире под контролем советской стороны.

Начальник 3-го (разыскного) отдела 3-го Главного управления МГБ СССР полковник В. Н. Пуминов, утвердивший постановление о списании дела «Э» № 308 в архив

Как ни прискорбно, следует констатировать, что радиоигра через передатчик «Туман» фактически провалилась, в ее ходе «СМЕРШ» не достиг ни одного позитивного для себя результата. Правда, позднее контрразведчики упирали на то, что «Туман» оказался успешным, поскольку создавал у «Цеппелина» ложное представление о продолжении миссии боевиков и тем самым удерживал его от заброски новых террористов. Предположение хотя и не лишено некоторого резона, но, увы, было сделано уже в спокойные послевоенные годы и потому является всего лишь пропагандистским ходом. А в деле радиоигры никакие подобные намерения не зафиксированы, ее цели стандартно формулировались как вызов на нашу сторону германской агентуры с последующими арестами, а также выявление явок других германских агентов. Впрочем, в войне разведок неудача радиоигры была делом обыденным, причиной для упреков она никоим образом служить не может. Главное заключалось в том, что особо опасный террорист был арестован, пусть и не контрразведкой, а милицией, а успехи в радиоигре могли стать приятным, но не обязательным дополнением к первой победе.